|
Страница 5 из 6
— Нет. Просто правила проживания стали такими же, как за рубежом. Раньше категорически запрещалось селиться вместе женщине и мужчине, если в паспорте не было штампа о браке, и находиться постороннему лицу после 23.00 в номере, а теперь, пожалуйста, на здоровье, только плати. Мы ввели и почасовую ставку, но чаще все-таки брали на целые сутки. И мы уже действительно не заботились о морально-нравственном уровне наших постояльцев — не до этого стало. А раньше даже семьи разрушались…
— Это как, простите?
— Приезжает с какого-нибудь завода командированный, а у него здесь пассия. Потом с женой в Москву приезжает — скажем, за покупками. Останавливается у нас же. И дежурная по этажу ей, жене законной, все и расскажет… Несколько случаев таких было — до развода.
— Бдительные у вас были сотрудницы.
— Бдительные. Но вообще-то главное в наших сотрудниках — безумный патриотизм! Ходили с идеями, мыслями, как и на чем заработать «России». И, как в СССР, все жили и работали дружно, семьей.
— Семья, однако, тоже питаться должна.
— Понятное дело. Ближе к 90-м годам стали сдавать номера под офисы. Как и все гостиницы. Это гарантировало стабильность, доход. Но это, мне думается, сгубило гостиничное хозяйство.
— Что вы имеете в виду?
— Отношение уже стало не как к чему-то своему. Гостиницы приходили в упадок, их перепрофилировали, закрывали, вроде бы на реконструкцию, а на самом деле — навсегда: «Интурист», «Москва», «Россия»… Вышла декларация о развитии гостиничного хозяйства города Москвы до 2010 года, а что толку? Объявили конкурс на площадки для инвесторов: 125 площадок, а взяли-то всего 3, так как остальные где-то на отшибе, в промышленных зонах, у МКАД… Но в то же время со страшной силой развернулась точечная уплотнительная застройка — жилые дома, офисные здания, бизнес-центры, которые окупаются, естественно, быстрее, чем гостиницы. Гостиничных мест вдвое меньше стало, цены страшные, туризм почти прекратился…
«Директором быть не хотел. Но пришлось»
— Но мы с вами как-то слишком уж быстро проскользнули лихие 90-е, тогда как и для России, и для «России» они ведь не прошли бесследно. Я помню одно громкое дело за другим.
— Да, директора Цымбалистова застрелили в 1997-м году в подъезде его дома.
— И опять причины, конечно, не известны?
— В расследовании принимали участие МВД, ФСБ — никто не найден, причины убийства не установлены. Затем назначают директором Ваховского Александра Анатольевича. Через год вынужден был уйти.
— А что так?
— Не сложилось у него.
— И сам ушел?
— Да. После этого назначили директором меня.
— Не страшно было? Поджилки не тряслись?
— Ну, во-первых, у нас, находившихся непосредственно под крылом МВД и ФСБ России, влияние криминальных структур сказывалось не особенно сильно.
— Действительно, подумаешь — одному голову молотком пробили, другого пристрелили прямо на дому!
— Я имею в виду, не так сильно, как на окраинах Москвы — там совсем жизнь тяжелая была у директоров, постоянно наезжали… После увольнения Ваховского Иосиф Николаевич Орджоникидзе сказал, что пришла моя очередь. Честно сказать, не очень-то хотелось. И побаивался, да. У меня была хорошая, тяжелая, но знакомая работа…
— И все-таки согласились. Честолюбие сыграло роль? Стать первым лицом «России»!
— И это было тоже.
— Знаете, Юрий Александрович, примерно в то время, как вы стали директором, мы начали выпуск серии путеводителей по Москве — «Золотая Москва», в которой участвовали и гостиницы, размещая информацию о себе, рекламу. Со многими директорами мне приходилось общаться лично. А в «России» сразу вывели на некоего господина Джабраилова — и было такое ощущение, что он-то все и решает, а директора нет.
— Ну, я просто занимался другими вопросами, — смеется Алексеев. — Да, действительно, на рубеже веков у нас появился заместитель генерального директора Джабраилов Хусаин Алиевич. Поначалу он работал советником у Ваховского. Потом Джабраилов стал заместителем генерального директора. И я поначалу, честно говоря, отнесся к нему очень настороженно — чеченец, молодой. Но постепенно эта настороженность растаяла. Во-первых, он значительно моложе меня, энергичней, во-вторых, склад ума уже другой, современный — я-то прошлой закалки, консерватор, а у него новое видение. Поначалу его предложения казались мне авантюрами, но потом я соглашался, убеждался, что он прав. Образованный, хватка поразительная! Мы начали брать кредиты, чего раньше боялись, и за четыре года почти полностью успели переделать гостиницу, поднять общий уровень — он убеждал и убедил меня в том, что лучше жить в долг, чем ничего не делать и не развиваться. По его настоянию мы стали не снижать, а, наоборот поднимать цены на проживание. А у нас в России ведь странно все устроено: чем дороже, тем больше продажа! Так у нас оборот увеличился раза в два или даже в три, и именно благодаря его коммерческой жилке! Он предложил рестораны сдавать в аренду…
— Ну, для этого, положим, семи пядей во лбу быть не нужно.
— Наши рестораны были убыточными — стали прибыльными. А какие рестораны! Это же был крупнейший ресторанный комплекс в Европе: «Золотой зал», самый большой ресторан в Москве и России, «Васильевский» на 2-м этаже Западного корпуса, «Кремлевский» — на 21-м этаже Северного корпуса, «Северный» на 400 посадочных мест, поэтажные буфеты… Около 3000 мест! И офисы стали приносить реальную прибыль. И игорно-развлекательные центры.
— Вспомнили поездку в Атлантик-сити?
— А куда было деться? Я тоже начал перестраиваться, гостиница расцвела — мы обновили более 80 процентов номеров. У нас было порядка 60 турфирм, и благодаря именно Хусаину, всех выгнали, оставили лишь 2—3 крупные фирмы. А выгонять было трудно — скандалы, разрыв договоров, турфирмы обложили, мстили нам, куда угодно селили, только не в «Россию»… Но мы справились. Доходы догнали до миллиарда в год. В месяц — 2—3 миллиона долларов!
Нам нужен был кредит всего в 50 миллионов долларов, чтобы за три года сделать из «России» конфетку, гостиницу мирового уровня. И Орджоникидзе нас поддержал, предложение лежало у мэра Лужкова… Но — застопорилось. Видимо, тогда уже судьба «России» была предрешена, знали уже там, наверху, что недолго нам осталось.
|
