«В 90-х стали пускать постояльцев
прямо с улицы»
— Перестройка чем особенно запомнилась?
— Началось это с Олимпиады, она, мне думается, даже дала определенный толчок к освобождению, как в свое время Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Что-то уже чувствовалось новое, иное… Когда приезжал Рональд Рейган, мы продавали номера «России» уже не для проживания, а для телекомпаний — кстати, по тем временам очень хорошо заработали, миллион долларов! Купили на эти деньги массу первоклассного оборудования, хотя, помню, боялись сделать что-то не так, не то, ведь опыта рыночной торговли не было никакого, бились за каждый цент. Но это так увлекало!.. И пошла, понеслась перестройка. Надо было уже самим крутиться, а мы-то в «России» привыкли к разнарядкам, распределениям, распоряжениям сверху.
— Символично звучит.
— Пользуясь именем, славой «России», мы довольно долго держались на плаву. Но трудно было, очень трудно. В 1989 году на нашего директора Смирнова было совершено покушение.
— Как?
— Пришли к нему домой. Он открыл дверь, его ударили молотком. Жена закричала — ее тоже ударили.
— Кто? С какой целью?
— Я причин не знаю. Преступников не поймали. А у него до этого было два инфаркта. После покушения он долго болел, я четыре года исполнял его обязанности. Когда же его настиг вдобавок и инсульт (а что вы хотите, работа такая), назначили нового директора — Евгения Ивановича Цымбалистова.
— Как путч в августе 1991 года встретили?
— Это еще Смирнов был, он тогда болел. Честно говоря, я не очень понял поначалу, что произошло. Легко как-то отнесся. Тогда уже гостиничное хозяйство от Моссовета курировал Иосиф Николаевич Орджоникидзе — вице-мэр, министр Правительства Москвы. По предварительной договоренности я поехал к нему — обсуждать вопросы дальнейшего финансирования «России». Еду на машине, Тверская улица вся пустая, танки, БТРы, танкисты в шлемофонах, пехота в касках с автоматами… Проезжаю под «кирпич» к 5-му подъезду, там вооруженные люди — меня не пропускают. Звоню снизу Орджоникидзе, а тот: «Юра, ты что, не видишь, что в Москве происходит, встреча отменяется!» Я уехал, думая, что их окружили и не выпускают… Когда обратно к «России» ехал, уже страшновато было… И почему-то лишь когда подобрал листовку, осознал всю серьезность происходящего.
А гостиница прямо на глазах стала пустеть — постояльцы уезжали, и на их места никто не приезжал. И, по большому счету, прежние времена — показанные в том же «Мимино», в других советских фильмах — уже не вернулись никогда. «России» дали свободу, но мы не знали, что с ней делать. Постепенно стали понимать, что наступает рыночная экономика, капитализм. За клиентами стали охотиться. Ведь нужно было жить, платить налоги, зарплату, коммуналку… Кстати, о зарплате. За все время — тяжелейшее! — лишь один-единственный раз мы задержали зарплату, да и то всего на 10 дней. Крутились, выходили из положения…
— А как же вы охотились за клиентами?
— Заключили договоры с туристическими компаниями, они брали процентов 30 из цены и богатели, а мы беднели, но не могли сами выйти на рынок, сказывались прошлые тепличные условия, к которым привыкли за десятилетия… Давали объявления по радио, в поездах, на вокзалах… На всякие ухищрения пускались! В какой-то момент у нас просто катастрофическая ситуация сложилась — загрузка не более 30 процентов, особенно в зимние месяцы. Пустые стояли коридоры, номера… Еле-еле на жизнь хватало. А мы ведь еще и за название «Россия» должны были платить немаленькие деньги!
— Ну и как же справились-то?
— Открыли свободное поселение — то есть с улицы, и это было выгоднее, чем через турфирмы, которые продавали сразу пакетами, с экскурсиями. Стало возможно немыслимое в прежние, советские времена — зайти с улицы, снять номер на ночь, например.
— То есть «Россия» стала превращаться в огромный, крупнейший в Европе бордель?