| Часть I. Глава I |
|
|
|
| 06.11.2009 | |||||||||
Страница 2 из 7 14 июля, понедельник. В море. …По трансляции объявили, что подходим к Босфору. Вчера весь день было пасмурно. Разгуливали по всей неоглядной мглистой пустыне свинцово-серые волны с беляками. Хлестались о борт, ползли над Чёрным морем хмурые тревожные облака. А сегодня, в День взятия Бастилии, с утра – солнце, и вокруг всё сине, в блестках. Прилетели чайки – уже турецкие. Те, что с криками провожали от Одессы и не хотели оставлять нас одних, давно вернулись домой. Но эти такие же краснолапые и жадно всматриваются в кипящий след теплохода в надежде поживиться. Небо расчертил след реактивного самолета – уже авиации НАТО, должно быть. Неожиданно и совсем близко заблестели в волнах туго выгибающиеся чёрные спины дельфинов с перьями – и скрылись. А я, чувствуя, как моему телу передается буйное животное веселье окружающего мира, жадно всматривался вдаль, жалея, что нет бинокля. И шептал слова из книги шейха Саади Ширазского: «Как прекрасна жизнь, потраченная на то, чтобы обозреть Красоту Мира и оставить по себе чекан души своей!..» Чуть погодя стали различимы поднимающиеся из-за горизонта Анатолийские предгорья. И несколько часов спустя они, поросшие лесами, расступились, приглашая и пропуская нас из Понта Евксинского – Русского моря в устье Босфора. Справа, на европейской стороне – один маяк, слева, на азиатской – другой. Сбавив ход, белоснежная женственная «Белоруссия» степенно двинулась по извивам Босфора, балансируя отражениями своими в опаловой воде между лиловыми холмами, точно дебелая дородная красавица, несущая на плечах коромысло с полными, чуть расплёскивающимися вёдрами. Пассажирам по трансляции предложили полюбоваться красотами с самой верхней, пеленгаторной палубы. Мы с Михаилом Александровичем поднялись. Слева и справа потянулись оливковые рощи, кипарисы, сады, башни, копья минаретов, мечети, дворцы, дома под черепичными крышами, виллы с ниспадающими в зелено-голубые воды пролива мраморными лестницами, руины крепостей, ветхие лачуги… - «Никогда я не был на Босфоре, - задумчиво промолвил Ульянов, - ты меня не спрашивай о нем…» - Мечтали в детстве о путешествиях, Михаил Александрович? – осведомился, естественно, я. – О морях и кораллах, необитаемых островах? О загранице? - Да я, честно говоря, не очень и представлял себе, что это такое – путешествия, а уж тем более заграница… – Он умолк. - Михаил Александрович, - минут десять спустя напомнил я ему о себе. – В редакции попросили сделать с вами интервью. - В какой еще редакции? – набычился Ульянов – я аж отпрянул. - Газеты «Советская культура». С которой я сотрудничаю. А в Москве и даже на даче, сами знаете, у вас катастрофически нет времени. Прошу покорнейше простить, но я всё-таки как-никак журналист. - И что я должен делать, коли ты всё-таки как-никак? Весь отпуск мне покоя не дашь со своим интервью? Я обречен? - Клянусь, навязчивым, как старая дева, не буду! - Ловлю на слове. На клятве. Навстречу медленно ползли баржи, теплоходы под разными флагами. Между ними сновали моторные лодки, скользили парусники, яхты. - Гружёные все больше баржи-то, - обратил внимание я. – К нам везут. А раньше мы хлеб по всему миру развозили. - Да… У Паустовского, кажется, - после долгой паузы, глядя на минареты в золотисто-лазоревой мгле, промолвил Михаил Александрович. – Кстати, рассказ Паустовского «Снег» на радио – одна из первых моих работ, которые принято считать удачными. - Любите Паустовского? - Один из тончайших, лиричнейших писателей! Романтик, с каким-то горьковатым привкусом ностальгии по несбывшемуся, с какой-то полной очарования грустью и в то же время весёлой влюблённостью в жизнь. «Снег» - странный рассказ. Немножко как бы туманным флёром подёрнутый. В котором и сюжета-то, собственно, нет. Случайная встреча моряка, сына умершего владельца старой дачи, с женщиной, которая сейчас там живёт. Вот и всё. Но столь прозрачна, глубока и многозначна проза Константина Георгиевича, что всегда удивительно её читать: за кажущейся простотой лежат такие пласты, такой воздух, такое дыхание жизни… Но я о другом. У Паустовского: «Мне все это казалось нереальным и напомнило вымыслы юности. Но вместе с тем это была действительность. Я наконец поверил, что передо мной легендарный Босфор, что именно я стою на палубе и что рядом в густом сумраке тонут древнейшие области земли – Малая Азия, мифическая Троя, Геллеспонт…» - По его лицу скользнул намек на улыбку (не совсем каменную, чуть легче и даже прозрачней, как мне показалось, чем в Москве). - «Одеваешься возле открытого иллюминатора, в который тянет прохладной свежестью, и с радостью вспоминаешь, что Россия уже за триста миль от тебя, - готовый подписаться в своем восторженном опьянении под каждой буквой, процитировал я в свою очередь Бунина. - Ах, никогда-то я не чувствовал любви к ней и, верно, так и не пойму, что такое любовь к родине, которая будто бы присуща всякому человеческому сердцу!..» - Это кто? - Бунин Иван Алексеевич. - Так написал? – чуть удивлённо поднял обычно насупленную бровь Ульянов. - Именно так. Сборник рассказов о путешествиях по Средиземноморью я с собой захватил. Не хотели бы полистать? - Спасибо. Как-нибудь потом. Да и интервью, честно говоря, давать не хотел бы. Может, всё-таки до Москвы отложим, а? Обещаю в первый же день… Хотя нет, у меня же запись пойдёт «Мертвых душ». И съемки. - И гастроли, концерты, президиумы на собраниях… |
|||||||||
| Последнее обновление ( 18.11.2009 ) | |||||||||
| < Пред. | След. > |
|---|