| Вступление |
|
|
|
| 06.11.2009 | ||||||||
Страница 2 из 6 — В спецназе, надеюсь? Или в морской пехоте, в десанте? А то пока как-то уж больно обыденно, Борис Васильевич! — Я же говорю, ничего особенного: рос, учился, служил, работал… Обыкновенная жизнь. Нет, не в спецназе. Год служил в хозяйственной роте Министерства обороны в Москве. — А не помните, когда, при каких обстоятельствах впервые оказались в гостинице? — Конечно, помню. Впервые побывал в гостинице «Москва». Потом — в «Советской», в «Пекине», позже в «России». Это было в студенческие годы, с друзьями, тогда дружили по-настоящему, не так, как сейчас, всегда и всюду ходили вместе, компанией — в бары, коктейль-холлы… — То есть испытывали на себе тлетворное влияние загнивающего Запада? — Вроде того. В «Пекине» на 13-м этаже славное место было, в «Москве» — на самом верху — бар «Огни Москвы», откуда открывалась удивительная панорама, в «России» — на 21-м и на 1-м, на 2-м этажах. А поскольку я уже зарабатывал, мог себе позволить. — Заграничными островками казались гостиницы? — Ну, «Москва» и «Пекин» были известны по описаниям, фильмам, так что особенно не удивляли. А вот «Россия» удивляла своей новизной, вестибюлями, ресторанами… — Никаких предчувствий не было? — Нет. Я тогда даже предположить не мог, что буду работать в гостиничном хозяйстве, мало того — председателем Совета директоров «России», буду решать очень серьезные вопросы и поставлю подпись под постановлением Правительства Москвы о закрытии и сносе. — В определенном смысле станете терминатором «России» — звучит! Ну а как попали в гостиничное хозяйство? Случайно? — После того, как отслужил в армии, три года проработал в НИИ технологии автомобильной промышленности. А оттуда по рекомендации партийной организации пошел инструктором в Москворецкий райком партии. Там проработал около шести лет, детально изучил все хозяйство, вел строительную группу и группу промышленности, это были самые большие группы, охватывалось множество направлений, от ЖЭКа до крупных предприятий и гостиниц, «Бухарест» у нас был в районе. А непосредственно с гостиницами я столкнулся уже в канун Олимпиады в Москве. — То есть в 1979-м, тридцать лет назад? — Да, страшно сказать. Наш зампредрайисполкома… — Для молодежи, боюсь, это звучит ужасающе, примерно как для нашего поколения звучало распространенное в период первых пятилеток женское имя Даздраперма — сокращенное «Да здравствует Первое мая!». Так, ваш заместитель председателя исполнительного комитета районного Совета народных депутатов… — Попов Дмитрий Владимирович, уважаемый человек, ушел заместителем начальника Управления высотных домов и гостиниц. И вскоре пригласил меня на должность начальника службы технической эксплуатации зданий и сооружений. И я сразу включился в подготовку к Олимпиаде, которая шла полным ходом. Сдавал этот несчастный «Бухарест», практически не подлежавший уже ремонту, так что при сдаче возникли серьезные трудности. — Но ведь в ту пору, я помню, сдавалось и множество других гостиниц. — Именно нашему управлению, то есть непосредственно городу Москве Олимпиада не принесла новых гостиниц. Вот профсоюзы построили — Измайловский гостиничный комплекс, например… — Он, кстати, в начале 1980-го поражал воображение приезжих — мой приятель и полный тезка Сергей Алексеевич Брусенский, сейчас весьма преуспевающий бизнесмен и охотник, тогда впервые приехал из провинции в Москву по комсомольской линии, поселили в «Измайлово», и он был потрясен, смят, раздавлен! В первый вечер выпил там в «заграничном» баре заграничных напитков и поклялся себе, как Растиньяк в Париже: «Я буду здесь жить! Я завоюю Москву!» Извините, перебил. — Да, передовой был комплекс. А кроме него — «Салют» и «Дом туриста» открыли на Ленинском проспекте, «Севастополь», немного раньше «Космос»… — Кстати, вы, уже работая в гостиничном хозяйстве, не побывали на концерте Джо Дассена, который он давал в «Космосе» специально в честь открытия? Там Высоцкий с Мариной Влади были, весь бомонд… — Нет, я не был. Открылись тогда и новые комсомольские гостиницы. Но мы, в основном, сравнивали себя с «Госкоминтуристом». Когда какие-то проверки гостиничного хозяйства проходили, так получалось, что «Госкоминтурист» проверял нас — то есть партийные, хозяйственные проверяющие структуры привлекали специалистов «Госкоминтуриста», а наши — проверяли «Госкоминтурист»… — Ревности не было? С пристрастием проверяли? — Когда как. — То есть отношения у вас были примерно такие же, как у МВД и КГБ, нежные? — Ну, нет, я бы не сказал. — И чем вам запомнилась наша Олимпиада? — Про нее песни сложены, книги написаны, фильмы сняты. А по нашему ведомству — запомнилась чрезвычайно тщательной, ответственной подготовкой. Отремонтирован был буквально каждый номер московских гостиниц. Средства выделялись очень серьезные, все контролировалось… — Не воровали? — Тогда никто бы не посмел. — Как при Сталине? Могли за колосок, то есть за какой-нибудь шпингалет, украденный в гостинице… — Могли, конечно. Не как при Сталине, но могли. И это чувствовалось. Но все же работа была достаточно творческая, без особого давления, нажима. С осознанием значимости, масштабности дела, которое делаем. Очень помогали Совет министров, Оргкомитет Олимпиады… — Ко мне мои друзья из Стокгольма накануне Олимпиады приезжали. И то ли в «Бухаресте», то ли в «Будапеште», уж не помню, одна милая юная шведка пришла в восторг, даже выпила полный стакан водки оттого, что подмываться, извиняюсь, надо было бежать через всю гостиницу в общий душ на первый этаж. Где, к тому же, не было горячей воды. И это в ста шагах от Кремля! — Да, не все гостиницы были с удобствами. И в районе ВДНХ души располагались в подвальных помещениях… Но справились. Подъем был колоссальный! Олимпийское руководство, Оргкомитет жили в «Москве», в «России», в так называемом Хаммер-центре — гостинице «Международной»… А персонал гостиниц как готовился!.. — Вы на открытии и легендарном закрытии Олимпиады были? Своими глазами видели, как заплакал и улетел наш олимпийский Мишка? — Нет, не был. — Вы словно советскую анкету на загранкомандировку заполняете: нет, не был, не участвовал, не находился, не привлекался… — Ну что поделаешь, если я действительно не привлекался? А на соревнованиях олимпийских бывал — на футболе, когда мы проиграли чехам, кажется… — Чехословакам, как ни странно это теперь звучит. — …на спортивной гимнастике, когда наши выиграли… — И каковы были основные уроки Олимпиады? — В начале 80-х стало ясно, что мы не движемся вперед, стоим на месте. В гостиничном хозяйстве ничего существенного уже не происходило. Реконструировали потихоньку, оборудовали номера удобствами, но так как-то все… — Вы за рубеж (звучит-то как! Что значит — за рубеж, за какой рубеж?) когда впервые выехали? — В 1981 году. До этого никуда не выезжал. И вот в 36 лет, на свое счастье или беду… — Беду? — Ха-ха, ну да, может быть, и беду. Потому что попал я в Венгрию, наиболее развитую тогда из социалистических стран. И поневоле вспоминал Владимира Высоцкого… — «…на венгерских на румынок погляжу»? «Там шпионки с крепким телом, ты их в дверь — они в окно, говори, что с этим делом мы покончили давно»? — Да нет, про то, как его тошнило за границей. — От изобилия? — Конечно. Из СССР — в страну, где в магазинах есть все, нет никаких очередей, люди улыбаются, отдыхают, гуляют, да и вообще все по-другому. За две недели мы всю страну объездили, и впечатления были неизгладимые! Потом немало приходилось ездить, но Венгрия, может быть, потому что первая была, как-то по-особенному запомнилась. Еда вкусная, притом любая, одежка модная, да все… Помню, мы там рассуждали… — За бутылочкой доброго «Токайского» небось? — Кажется. Хотя советские водку с собой обычно везли, как ты помнишь. Мы рассуждали, что если процентов десять нашего женского населения вывезти одновременно за границу дней на десять, то жизнь в СССР в корне бы изменилась. — Это как, интересно? Оттуда, из-за кордона, как в свое время Ленин со сподвижниками, эти дамы приехали бы в опломбированных вагонах, взобрались бы на броневики и очередную революцию совершили? — Вроде того. Увидев тамошнюю жизнь, эти жены не дали бы покоя своим мужьям — секретарям райкомов, директорам заводов, фабрик… — А, так вы в составе специального контингента выезжали? — Нет, группа была большая, разноплановая, от рабочих до интеллигенции. Я в номере с парнем жил, сварщиком из Москвы. Нам дали номер, а ключ не открыл замка. Так они без всяких проблем поселили нас в другой номер, притом более высокой категории, полулюкс. Улыбаясь при этом и извиняясь. — Да, у нас послали бы куда подальше — и дело с концом. Ну а в перестройку вы что делали? Перестраивались? — В 1985 году меня назначили директором гостиницы «Турист» на ВДНХ. Прямо в канун другого исторического события — Всемирного фестиваля молодежи и студентов. Курировал подготовку комсомол. И вот показатель: за подготовку к Олимпиаде мы все получили грамоты, награды, а за фестиваль, за то, что не смогли должным образом подготовиться, — выговоры, нагоняи, чуть ли не до снятия. — Ну да, страна перемен жаждала, «перемен требуют наши сердца!» — было уже не до фестивалей. — Познакомился тогда с Рудаковым Владимиром Алексеевичем, руководителем московского «Спутника», мы до сих пор поддерживаем хорошие отношения. В 1988 году меня вернули в Управление высотных домов и гостиниц — уже Николай Михайлович Калугин предложил стать его заместителем по кадрам и развитию гостиничного комплекса Москвы. И дальше начинается современная, новейшая история — собственно, главная тема нашей возможной книжки. Калугин — прогрессивный, эрудированный человек широкого кругозора. С руководством города прекрасно ладил и взаимодействовал да и многих в исполнительной власти знал. Мы пошли в ногу со временем. — А именно? — Создали совместные предприятия для строительства и последующей эксплуатации гостиниц. Начали с того же злосчастного «Бухареста»… — Да что он вам покоя не давал? Прямо свет клином сошелся на этом «Бухаресте»! — Его сразу после Олимпиады закрыли, он так и не принимал никого, там в одной из комнат потолок обрушился… — Тогда во многих местах и у многих потолки, чердаки и крыши сносило, как в ту пору выражалась молодежь. Так, значит, и у вас?  С актером Б.Токаревым и предпринимателем Г.Стерлиговым — В конце 80-х мы провели хорошую подготовку грядущих перемен, оценили и наметили перспективы гостиничного хозяйства, провели исследования участков, где можно строить гостиницы, описали все это… К сожалению, нам не удалось затвердить схему размещения гостиниц решением правительства и Моссовета, началась перестройка, реконструкция, а незакрепленные площадки потом разошлись по другим различным структурам. — Так что же все-таки, на ваш взгляд, правительственного чиновника, произошло в 90-х годах прошлого века с нашей страной? — Вопрос сильный. — Не слабый, конечно. Но если мы с вами не попытаемся хоть отчасти на него ответить, ломаный грош — цена и нам, и нашей книге. Рассказать, кстати, как ответил однажды на подобный вопрос один из самых одиозных миллионеров 90-х годов Владимир Брынцалов, который проживает нынче в Монако и которого я встретил не так давно в ресторане гостиницы «Ритц Карлтон» на Тверской, где он теперь останавливается во время приездов? — Расскажи. — Однажды я привез к нему на фармацевтический завод «Феррейн» на Варшавку вице-президента швейцарского банка «Credit Swiss» Жана Мари Дэлюэрмоза, что-то там решалось по кредитам, а мы дружили с банкиром, да и посреднических хотелось чуточку срубить. Сидим, пьем чай с баранками. Брынцалов рассуждает о жизни, о политике, о бизнесе, но дикция у него не ахти какая, да еще с южной такой густой примесью — понять было сложно. Вижу, заскучал Жан-Мари. А он в прошлом журналист-международник, работал в «Reuters» по всему миру. Вот я и спрашиваю для него у миллионера: «Владимир Алексеевич, по-вашему, что же все-таки произошло в России в XX веке? Поделитесь вашими соображениями — швейцарцу да и мне было бы интересно». Переводчица перевела вопрос. Брынцалов долго сидел, шумно прихлебывая чай, молчал и говорит: «А чем делиться-то?» — «Соображениями вашими, — повторяю. — Что в 1917 году произошло и затем?» — «Что произошло? Расху…чили все, к еб…й матери и пи…ц!» — как отрубил, ответил водочно- фармацевтический магнат. — Ха-ха-ха! — Грубовато, конечно. Но емко. Переводчица, правда, с переводом этого брынцаловского кратчайшего курса истории партии затруднилась. — Да уж, перевести трудновато. — Так вот, возвращаясь к нашим, верней, вашим баранам, гостиницам… — Ну, московские гостиницы по своему уровню были заметно выше всех остальных гостиниц Советского Союза, за исключением, может быть, нескольких ленинградских. Им всегда уделялось особое внимание, «Москав», «Россия» и «Украина» обслуживали мероприятия самого высокого международного, политического уровня, поэтому соответствующая подготовка была и у руководителей, и у персонала. Существенным недостатком было то, что мы не успели, не имели возможности провести своевременную реконструкцию этих гостиниц. В первую очередь — «Москвы». Промежутки между съездами, конгрессами, фестивалями были очень маленькими… — Между съездами партии, если мне не изменяет память, было четыре года! Не успевали произвести реконструкцию? — Да, этого было недостаточно. — На рубеже веков за четыре года чуть не пол-Москвы успевали снести и перестроить. По крайней мере отгрохать несколько десятков первоклассных бизнес-центров и кварталов элитного жилья! — Тогда нормативный срок строительства превышал этот период. Нужно было заранее сделать соответствующие заявки на выделение капвложений, пройти определенные этапы… — А тем, кто помоложе, кажется, что именно сейчас невиданный разгул и беспредел бюрократии. — Тогда ведь все утверждалось по линии города, по планам пятилеток и так далее. Так что не удавалось толком реконструировать, гостиничное хозяйство явно отставало в своем развитии. И уровень обслуживания, естественно, снизился, потому что, как бы ты ни воспитывал персонал, если все ветшает, нет обновления, ничего толком не получится. Так обстояло дело с той же гостиницей «Россия». Построена в 1967 году, после пожара 1977 года перестроена, доведена до уровня, но деньги у нее все время забирали для того, чтобы поддерживать другие гостиницы, и «Россия» тоже пошла в так называемый недоремонт… — Не перестаю даваться диву этой неотвратимой, как рок, какой-то библейской символичности! Ведь у России тоже забирали деньги, чтобы поддерживать других — например, Грузию, Латвию, Эстонию, Таджикистан… Но ладно, до этого мы еще дойдем, может быть, в эпилоге. И что с недоремонтом? — Гостиничный уровень в Москве к середине 90-х снизился до предела. Было объявлено об ускоренной приватизации гостиниц… — Именно ускоренной? В середине 80-х шутили (тогда еще шутили), смеялись над мало кому понятным ускорением, за которое ратовал последний генеральный секретарь КПСС Михаил Сергеевич Горбачев. А в 90-х ускорились-таки — с приватизацией, которую в народе окрестили прихватизацией. И кому это ускорение было выгодно? — В тот момент это не очень четко просматривалось. Шел развал всей государственной системы, всего, что ее составляло. Уже на волне первой ваучерной приватизации гостиничное хозяйство Государственного комитета СССР по иностранному туризму — а это была мощнейшая империя в империи! — системы комсомольских и профсоюзных гостиниц были полностью разрушены, многие гостиницы в результате приватизации попали в совершенно другие руки. Взять «Центральный дом туриста», «Севастополь»… — О-о, в «Севастополь» я как-то в первой половине 90-х заезжал, это было нечто! Там на крошечных пространствах узких коридоров и бывших гостиничных номеров сосуществовали Индия, Пакистан, Китай, Вьетнам, Таиланд, Турция, Польша, Конго, Эфиопия!.. Там продавались всевозможные заморские товары, там в холлах сидели симпатичнейшие личности с провалившимися носами, в струпьях и проститутки всех мастей то и дело хватали тебя за разные конечности!.. Вы намекаете на то, что все московские гостиницы могли стать такими? Например, наша национальная гордость — «Националь»? |
||||||||
| Последнее обновление ( 20.11.2009 ) | ||||||||
| След. > |
|---|