Официальный сайт журналиста и писателя Сергея Маркова.
Глава "Метрополь" Версия в формате PDF Версия для печати Отправить на e-mail
06.11.2009
Оглавление
Глава "Метрополь"
Страница 2
Страница 3
Страница 4
Страница 5
Страница 6
Страница 7
Страница 8

— Мы обслуживали все сессии, конференции, которые проходили рядом, в театре на площади Журавлева. Любовь Петровна Орлова в этом театре работала до конца своей жизни — в Театре имени Моссовета. Я всех знал, меня все знали. Министр торговли Шиманский позвонил председателю исполкома Лиханову Глебу Николаевичу…
— Столько лет прошло — как вы все помните?!
— Память — важная вещь. Тренирую. Пытаюсь не записывать — запоминать. Но провалы уже случаются. Так вот, Шиманский сказал, мол, наш выпускник Плехановского живет с семьей в ужасных условиях, в 6-метровке, если вы помочь ему не сможете, заберем его к себе.
— Заботливые какие министры торговли были!
— Но не его звонок сыграл решающую роль. Я их сам всех очень хорошо знал — и райком, и райисполком, мы же их обслуживали. Раньше как было: проходит сессия какая-нибудь, сразу начинается пьянка, вся районная элита гуляет у нас в ресторане — секретари, директора, начальники, гульба такая идет! А рассчитывался завод электроламповый. Меня знали. В любом, говорят, доме, Юра, выбирай себе квартиру, где хочешь! Я выбрал дом на 13-й Парковой, Стройспецжелезобетонвысотстроя…
— Вот это название!
— Экспериментальный дом, который строила та же фирма, что и Останкинскую телебашню возводила. И предложили мне пойти учиться в Академию внешней торговли СССР…
— Фантастика! Как же у вас интересно все складывалось — в один из самых блатных институтов поступили, а тут предложили Академию, в которой вообще учились только дети высшего политического руководства страны!
— Да уж, одна блатота! На самом деле все очень просто…
— Все просто. В белом плаще с кровавым подбоем шаркающей кавалерийской походкой…
— Что, не понял?
— Это я так, из булгаковского «Мастера и Маргариты» вспомнил. Как-то у вас, Юрий Петрович, действительно все очень просто и как-то почти фантастично.
— С академией помог этот директор завода Борзунов, о котором я говорил. Молодой, но очень талантливый парень, читал лекции в автомеханическом институте у нас же там, на «Электрозаводской», потом стал в Министерстве автомобильного машиностроения СССР заместителем министра по экономике. И он курировал КамАЗ на Волге. Он мне даже предлагал идти начальником управления внешних связей. Я ему говорю, что ничего не понимаю в машинах, а он: мол, тебе ничего и не надо понимать, там специалисты, ты просто ходи с умным видом, ха-ха-ха! Он пользовался авторитетом в ЦК КПСС и реально помог мне. Очень честный, чистый и обязательный человек. Я в людях обязательность, умение держать слово едва ли не превыше всего ценю.
— А на какой почве вы сошлись? Он ведь старше был, коли такого уже достиг уровня?
— Ненамного, лет на 8—10. Рано очень умер. Мы встречались, на дачу иногда к нему ездили. Вот он и предложил: «Иди в академию, в элиту попадешь, а у меня там знакомый ректор Ваганов, заведующий учебной частью, иди!..» Ну, решил попробовать, все равно ничего не терял. А там сперва надо было собеседование в райкоме партии пройти, потом в горкоме, обязательно надо было быть членом партии, женатым, с высшим образованием, политически грамотным, как тогда писали в характеристике, и морально устойчивым… И только потом, после всех этих ступеней, всевозможных проверок, допускали ко вступительным экзаменам. Я поступил. Факультет — 100 человек, одни мужики, женщин вообще не брали. Стипендию платили в размере твоей предыдущей зарплаты, но не более 200 рублей. Мне три года учебы и платили 200. В Иране практику проходил три месяца.
— Говорят, потрясающе интересная страна у персов.
— Необыкновенно красивая страна! Говорили, там спиртное запрещено, но ничего подобного.
— И персиянки, я слышал, чрезвычайно хороши!
— Сумасшедше красивы! Женщины там такие, что то и дело Степана Разина вспоминаешь: »…Только ночь с ней провозжался, сам на утро бабой стал!.. Мощным взмахом обнимает он красавицу княжну и за борт ее бросает в набежавшую волну». Просто невероятной, обволакивающей красоты и чувственности женщины!
— Вам-то доводилось «возжаться»? Не говорите, что нет! Учась на международном отделении факультета журналистики МГУ, я проходил полугодовую стажировку на Кубе, и там нам…
— Куба — это Куба, я там на Варадеро прекрасно отдыхал. А Иран — это Иран. Притом и времена были немного другие. Нет, не доводилось, к сожалению. Потому что я был не один, мы вдвоем из икадемии были, жили в посольстве…
— То есть одной ночью «возжания» с какой-нибудь персиянкой можно было перечеркнуть всю дальнейшую карьеру?
— Запросто. А так было замечательно! Встречали Новый год там, и выпал вдруг снег, хотя мало кто помнил такое. Базар в Тегеране потрясающий! Наполовину в земле, наполовину над землей, метра три стены, кругом ковры, шелка, и все золотом, золотом, золотом усыпано, столько золота я никогда не видел!..
Короче, закончил я академию, где сплошная была, повторяю, блатота — Юрий, сын Брежнева, сын Новикова, заместителя председателя Совмина, сын Ивановского, командующего Московским военным округом, вся такая братия, — и распределили меня заместителем директора конторы Внешторга сверхплановых и новых товаров. То есть весь экспорт-импорт сверхплановых и новых товаров осуществлялся в стране только через нашу контору. Сперва планировали послать меня на Канарские острова представителем Продинторга. Но в результате отправили во Францию — по вопросу создания уже в то время совместного предприятия «Казакруз». Мы поставляли кальмары, крабы, икру, прочие морские деликатесы, а они должны были перерабатывать, упаковывать, расфасовывать по мировым стандартам и продавать. Барыши пополам, 50 на 50. Президентом был Жак Миле, темный такой, с проседью, на испанца похож. Он рассылал факсы, приглашал на дегустацию желающих. Приезжали представители фирм, закупали. Все шло прекрасно…
— Звучит, как рассказ «Трест, который лопнул» О'Генри.
— Он действительно лопнул. Но позже. А пока я вернулся в Париж, отправился ночью на Елисейские поля впервые. Боже мой — потрясающе: все мелькает, сверкает, горит, фосфоресцирует!.. Голова кругом… И вот стою с открытым ртом на бровке тротуара, во всем уже фирменном, коричневый замшевый пиджачок, брюки, штиблеты модные…
— Это на какие же, позвольте полюбопытствовать, шиши?
— Шишей платили по 3,50 в сутки.
— Сколько?!
— Три доллара пятьдесят центов — в переводе на французские франки. Но я-то морепродуктами, консервами питался из экономии, так что из ушей уже эти деликатесы лезли, смотреть на них не мог, но определенную сумму скопил.
— Смотреть не могли на икру, как Верещагин-Луспекаев в «Белом солнце пустыни»?
— Примерно так же. Стою я на Елисейских полях, мечтая простую сосиску съесть или гамбургер какой, останавливается возле меня машина. Дверца раскрывается, огненно-рыжая такая лисья шуба, в ней красотка необыкновенная, распахивает — и голая на заднем сиденье лежит. Смотрит так, губы облизывает: садись, мол. Я говорю извините, нет времени, через пять минут встреча деловая, а она — о-хо-хо! — и поехала. Мне потом ребята в торгпредстве объяснили, что если стоишь у края тротуара, по сторонам глядишь, ногой постукиваешь, то это сигнал, значит, ждешь, чтобы к тебе подъехали. Тогда много было их в Париже, потом жриц любви поубавилось. Одна на тех же Елисейских полях ко мне раз пять подходила, красавица, просто с ума сойти, хотя им нельзя приставать, но она приближалась, что-то жарко шептала на ухо про то, как она меня бы ласкала, а я все трындю, как заведенный: «Sorry, I'm busy, busy», — хотя какой там — «бизи», если ходишь, гуляешь, глазеешь по сторонам… Да, запомнилась та командировка. Потом организовали совместное предприятие «Совиспа» на Канарах, а моему другу-французу почему-то не стали поставлять деликатесы, кинули, проще говоря. То есть, по старой нашей доброй традиции, хотели, как лучше, а получилось, как всегда.
Но что бог ни делает — все к лучшему! Не поехал я тогда на Канары, а отправился в Уганду, и Уганда, как потом понял, гораздо интереснее и лучше. В командировку туда меня послали на три года с женой, сына взять не удалось. Жили в торгпредстве. Я вел 18 объединений: Продинторг, Внешпосылторг, Межкнига, Промэкспорт, Медэкспорт, Совэкспортфильм… А Уганда — шикарная страна! Бывшая английская колония, левостороннее движение, чистота всюду, страна-заповедник: львы, слоны, крокодилы, носороги, леопарды… А птиц просто потрясающее разнообразие — от крохотных колибри до прямо-таки летающих слонов! И все охраняется государством, тогда Амин был у них лайф-президентом, то есть пожизненным, иногда кое-где это, может, и хорошо, не считают себя временными. И климат в Уганде замечательный! А рыбалка! Теляпия там — рыбка, небольшая, до полкило, но вкусная! И окунь, окунь! Но если поймал окуня меньше 5 килограммов, то обязан выпустить. Один англичанин взял окуня на 100 с лишним кило!
— Окуня?!
— Да, на спиннинг. Мясо невероятно вкусное, я такого никогда нигде не пробовал — бело-розовое такое, нежное, его пилой пилят, костей нет, объедение!
— 100 с лишним кг?! Это ж больше, чем таймени на Лене, это голубой марлин или агуха, которых в Гольфстриме между Кубой и Штатами ловил Хемингуэй!
— Он заглатывает блесну, а блесна с ладонь, из-под жабры она выходит, там зацепляется за край. У нас один приятель в посольстве поймал 20-килограммового, так мы только спиртное с собой привезли, а уха, жаркое, вареное — все из одной рыбины получилось.
— Вы охотник?
— Нет, не могу стрелять в живое, даже в ворон, их много у нас на даче. Хотя есть у меня пять ружей: «Винчестер», «Ремингтон», который на 3 километра бьет, подаренные тульские ружья, золотом инкрустированные, слоновой костью… Так ни разу и не выстрелил. А рыбу ловить люблю. Кстати, о Хемингуэе — в его любимых местах, у Майями-бич, я поймал рыбину килограммов на 40! Долго с ней сражался, то отпуская леску, то наматывая, наматывая, потом опять отпуская… А в Уганде, на озере Виктория все ловил, там очень вкусная жареная рыба, сладкая невероятно! Виктория — очень теплое озеро, огромнейшее. Но купаться нельзя, какие-то микробы водятся, которые проникают в человека сквозь поры, и лет через 10—15 от разрушения легких человек умирает.
— Кошмар! Ну и как?
— Я все же искупался, хотя было строжайше запрещено. Гляжу, англичане купаются, плещутся — дай, думаю, и я сигану… Ничего, вроде жив до сих пор.
— Рисковый вы человек, я вижу.
— Рисковый. Если этот риск мне нравится. Не безрассудно.
— Что там, в Африке, входило в ваши должностные обязанности?

Последнее обновление ( 20.11.2009 )
 
< Пред.   След. >
ГлавнаяБиографияТекстыФотоВидеоКонтактыСсылкиМой отец, поэт Алексей Марков