| История - мое хобби! |
|
|
|
| 04.11.2009 | |||||||
Страница 3 из 5 – Гавриил Попов, из этнических греков, – подтвердил я. – Да… – печально вздохнула княгиня. – А что по поводу возвгащения имени Санкт-Петегбугг? Ведь в этом Ленинггаде столько безвинных погибло от голода, холода, гасстгеляно – миллионы людей!.. – Пардон, не совсем понял, – уточнил я. – Так вы против переименования города на Неве? – Юноша, милый, что вы! – всплеснула руками княгиня… Ее отвлек какой-то важный телефонный звонок, она вышла. Вернулась через четверть часа уже в другом, чуть более открытом платье, с обновленным макияжем и парфюмом. Предложила выпить по маленькой. Попросила напомнить, о чем мы говорили. Ах, да, о городе на Неве… Несмотря на возраст она хорошо помнит историю. История – ее хобби, как говорят американцы. При всем неоднозначном отношении к Петру Алексеевичу Романову – Великому, его реформам, заигрываниям с масонами, Россия не имеет права забывать о том, что Ульянов-Бланк – сатана! – уверяла княгиня. Он, почему-то назвавший себя Лениным, этот любитель дешевых парижских и цюрихских проституток, утверждал, что для всемирной революции ему необходимо оставить в живых не более 10 процентов русского народа! И оставлял! Ее тетушка, доктор, была этому непосредственным свидетелем, работая в отделе расследований Добровольческой армии. Главной задачей переворота 1917-го года было уничтожение русского народа, чтобы путем мировой революции захватить потом и европейские христианские государства. Лейба Бронштейн с Ульяновым-Бланком по прямому указанию Комитета 300, масонов, финансировавших переворот, создали чрезвычайную комиссию по борьбе с так называемой контрреволюцией, поставили во главе ее зверя Дзержинского. А знает ли молодой журналист из Москвы, что слово «чека» в переводе с древнего иврита означает «бойня для скота»? Ведь согласно талмуду, весь русский народ – скот, подлежащий уничтожению. Тетушка рассказывала у них на даче под Ниццей, как живых людей бросали в кипяток, делали надрезы на шее и вокруг кистей рук и щипцами сдирали кожу. По изгнанию большевиков из Харькова Добровольческая армия обнаружила в подвалах «чрезвычайки» множество «перчаток». В ямах на трупах увидели следы какой-то чудовищной операции на половых органах, сущность которой ни сама тетушка, ни лучшие хирурги определить не смогли, высказывали предположение, что это одна из китайских пыток, по своей болезненности превышающая все доступное человеческому воображению. На трупах офицеров были вырезаны ножом или выжжены погоны на плечах. Кузен княгини, поручик… – Поручик Голицын? – догадался я. Он весь изрезан и исколот был, продолжала княгиня. На лбу – масонская советская звезда, на груди – ордена, а было их множество со времен Брусиловского прорыва, и старательно выгравировали в коже и мясе каждый. В Воронеже «чрезвычайка» практиковала ритуальные способы казни. Людей бросали в бочки с вбитыми кругом гвоздями и скатывали бочки с горы. В Полтаве чекист Гришка Цедербаум сажал монахов на кол. Или на цветочный горшок, в который запускалась крыса и прижигалась снизу, чтобы оставался у нее один путь – в задний проход жертве, вгрызться в желудок и, разрывая кишки, выбраться в боку или в спине. – Белые тоже не были святыми, – робко возражал я. – И тоже зверствовали. Да о чем говорит молодой журналист из Москвы, мозги которого затуманены коммунистической пропагандой? Счастливы были те, кому просто разбивали голову кувалдой... Я сидел, опустив глаза в тарелку, боясь взглянуть на распалившуюся княгиню: вид ее был страшен. В Алупке «чрезвычайка» расстреляла сотни раненых, говорила она, точно читала обвинительный приговор. Заживающие раны, полученные на фронте, вскрывались и засыпались солью, грязной землей или известью, заливались спиртом и керосином, после чего, сжалившись, несчастных расстреливали. В Пятигорске заложникам и заложницам, даже беременным, распарывали животы. В Крыму насиловали и разрубали на куски сестер милосердия. В Николаеве чекист Богбендер, имевший помощниками двух китайцев и одного каторжника-матроса, замуровывал живых людей в каменных стенах. В Таганроге чекист Зоненштейн, которого княгиня, кстати, потом видела в Вене и плюнула ему в лицо, заставлял свои жертвы, как мужчин, так и женщин, проходить мимо него совершенно голыми, осматривал их, насиловал и саблей отрубал уши, руки, груди. Но ладно мужчины – тетушка в Ницце рассказывала, как зверствовали женщины!.. Юноша не желает выпить еще по маленькой? Не дожидаясь прислуги, она решительно подставила мне стопку – я налил, опасаясь, что старушку в любое мгновенье может хватить апоплексический удар. Чокнулись, выпили за страдалицу-Россию. Женщины! – басила Голицына. В киевской ЧК помощницами изверга Лациса были товарищ Вера, Роза Щварц и другие бывшие проститутки, которых пользовали чекисты. В одном из подвалов «чрезвычайки» на Екатерининской улице был устроен своеобразный театр с креслами в несколько рядов для любителей кровавых зрелищ. На сцене, сколоченной из досок, происходили пытки и казни. Товарищ Вера любила выжигать жертвам глаза папиросой и забивать под ногти тонкие гвозди, Роза Шварц, раздевшись догола, бесподобно стреляла из маузера по конечностям и даже мочкам ушей. После каждого удачного выстрела раздавались крики «браво», «бис» и палачам подносили бокалы шампанского, осыпали награбленными драгоценностями. В Киеве шепотом передавали из уст в уста излюбленный приказ Розы Шварц, раздававшийся в кровавых застенках «чрезвычаек», когда ничем уже было нельзя заглушить душераздирающие вопли истязуемых: «Залей ему глотку горячим оловом, чтобы не визжал, как поросенок»… В Одессе бандерша Вера Гребенщикова по кличке Дора распинала на крестах и лично застрелила 800 человек, а ее сотрудники Дейч и Вихман сжигали людей в корабельных печах и признавались, что без запаха горелого мяса и кипящей крови гоев не имеют аппетита к обеду… А Соня из «чрезвычайки» Севастополя, которая своей рукой отсекала молоденьким офицерам фаллосы для коллекции… А проститутка Саша, купавшаяся в крови жертв… Латышка Краузе, любовница Петерса и Урицкого, расстрелявших в Петербурге десятки тысяч офицеров, залила кровью всю Москву. Легенды ходили об этой сатанистке. Женщин она просто расстреливала, а мужчин, юношей часами насиловала, перевязав им нитью яички, прокалывая шилом мошонки… По бордовым ниточкам губ княгини проскользнула зловещая усмешка, и я оцепенел, встретившись с ней взглядом; за моей спиной стоял плечистый рослый негр – «голубчик», способный в мгновенье ока свернуть меня в бараний рог. – Но что же вы совсем не кушаете, Сегж? – спросила Голицына. – Берите когеечку молодого багашка. Капустку квашеную. Грибки опята… – Спасибо, я сыт. Очень вкусно… И это все рассказывала вам тетушка? – В Добговольческой агмии княгиня служила патологоанатомом. – А потом, после войны, чем изволила заниматься ваша тетушка? – Много писала, но вовсе не печаталась. Наши дгузья, Бунин Иван Алексеевич, Деникин Антон Иванович, уговагивали, готовы были составить пготекцию в издательстве. Но тетушка так и не гешилась опубликовать ни единого слова. В начале 30-х ее измученный газум не выдегжал – пгодав фамильные дгагоценности, она финансиговала бесноватого австгийского иудея Адольфа, пгедставляете? Как Набоков без своей Лолиты, так Гитлег без богатых светских дам не состоялся бы. Одна моя знакомая испытывала оггазм, слушая его речи! Лени Гифеншталь мне признавалась, что… |
|||||||
| Последнее обновление ( 16.11.2009 ) | |||||||
| < Пред. | След. > |
|---|