Страница 4 из 8 Я вернулся в комнату. Сильви (не Марина, конечно, Влади, но зато настоящая француженка) из Института русского языка имени Пушкина, накануне расставшаяся с нашим общим шведским другом Йенсом (с коим в общежитии вступила в гетеросексуальный контакт, но который оказался на поверку прирожденным гомосексуалистом, а после вышеупомянутого контакта, первого и, как покажет время, последнего в жизни, вскричал подобно Чацкому (в то время они проходили на занятиях «Горе от ума»): «Вон из Москвы, сюда я больше не ездок! Бегу, не оглянусь!..»), – француженка моя мирно спала, посапывая, совсем как наша. Я разбудил ее и, будто в отместку, проделал то, что для Франции было нормальным, даже обыденным, а в советском обществе считалось извращением. О звонке из КГБ, о том, что ее ищут, я, конечно, капиталистке не сообщил. Потом была финка Катя, учившаяся в Уппсальском университете в Швеции, поклонница Пушкина, дочь капитана финской армии (что само по себе у меня, сына империи, возбуждало аппетит): за время стажировки в Москве она выучила массу матерных частушек, которые с трогательным акцентом и напевала в постели, задумчиво глядя в потолок, пока я пыхтел, и время от времени называя себя капитанской дочкой. Была в Таллине (Эстонская ССР) эстонка из Швеции, дочь беженцев от советской оккупации, которые всю жизнь писали и публиковали мемуары о том, как в тридцать каком-то году в Москве видели самого Сталина: чуть свет (накануне мы прогуливались по старому городу и выпивали в уютных подвальчиках) она пришла из интуристовской гостиницы «Виру», где размещалась ее группа, в гостиницу Центрального комитета коммунистической партии Эстонии, где проживал я, приехавший с командировочным удостоверением газеты «Правда»; в номере, поспешно скинув с себя на пол все, она нырнула в постель, – «чтобы причаститься», а сосредоточенно и беззвучно дождавшись оргазма, отметившись на исторической родине, молча удалилась. Была японка, в номер которой, рискуя жизнью, я прокрался по балконам и карнизам гостиницы «Интурист» в Самарканде (Узбекская ССР). Была полька, шептавшая в кишиневской (Молдавская ССР) ночи «кохам тэбе», а утром исчезнувшая с калькулятором, джинсовой курткой и блоком Marlboro, привезенными мне накануне из Швеции Йенсом. Была пловчиха-гэдээровка в киевском (Украинская ССР) студенческом общежитии. И в нашей московской «высотке» на Ленинских горах представительницы кое-каких стран и континентов тоже бывали... Теперь эта статистика студента, начинающего внештатного разъездного корреспондента мало кому любопытна (один мой приятель вообще решил «совершить кругосветное путешествие не вынимая», и в его коллекцию за пять лет обучения и проживания в общаге МГУ на Ленгорах вошли представительницы более сорока гордых народов из двадцати девяти государств – вот это я понимаю!). Но тогда и мой скромный послужной список показался занятным – Комитету государственной безопасности СССР.
|