ТАК ДЕЛАЕМ ИЛИ ГДЕ?

– Так делаем или где? – пытался острить я, дабы не показаться жалко-назойливым, названивая в редакцию «Центр plus». И слышал в ответ неизменное:
– Юрий Николаевич просил передать, у него совещание. Позвоните завтра.
– А Маргарита?
– Маргарита Александровна тоже на совещании.
– Но не могут же они вечно совещаться? А Мальгин?
– Андрей Викторович здесь уже не работает.
– Как это не работает, не может быть!
– У него свой проект. Футбольный журнал «Матч».
Звучало это примерно так же, как если бы в 60-х по трибунам Лужников пронесся слух: Эдик Стрелец бросил мяч гонять, сетчатыми полимерами увлекся, образовывающими анизотропные волокна. Более несовместимого, чем Андрей Мальгин, с футболом и вообще спортом человека трудно было вообразить. Субтильный очкарик из семьи ученых Зеленограда напоминал Знайку, но с авантюрным уклоном. Обладая особым даром – его отсутствия на лекциях в университете никто не замечал – поехал по обмену учиться в Варшаву. И вдруг за что-то подвергся депортации. Нам, сокурсникам, объяснил: за фарцу, мол, приторговывал джинсами и дисками. Но с партийного факультета, что удивительно, изгнан не был. После окончания МГУ снял квартиру в Переделкино, заделался литературным критиком (на совещаниях молодых литераторов мы называли его «критиком Латунским» – по аналогии с персонажем булгаковского романа). Писал хвалебные статьи и даже книги о поэзии процветающих и раскатывающих по всем континентам шестидесятников – Рождественского, Евтушенко, Вознесенского, а также о сравнительно молодых тогда метафористах-западниках «новой волны». (Справедливости ради отмечу, что когда в середине 80-х он, с помощью процветающих и раскатывающих по миру, возглавил отдел литературы и искусства газеты «Неделя», то на свой страх и риск опубликовал большую подборку стихов моего отца, поэта Алексея Маркова, относившегося к противоположному лагерю – так называемых русофилов, за границу чекистами вовсе не выпускавшегося и в «либеральную» прессу не допускавшегося на пушечный выстрел). Однажды Мальгин отличился в Политехническом музее – покинул литературный вечер, проскользнув в такую щель между стеной и рядом кресел, в которой застряла бы и мышь среднего размера. Все, кто сидел рядом, долго с изумлением глядели потом на эту щель. Люблю я Мальгина Андрея, – что очень странно, не еврея, – сочинил о нем как-то экспромт писатель Сергей Довлатов. Андрей Мальгин – милый человек, разводящий дома пираний, охарактеризовала его правозащитница Алла Боссарт.
Теперь этот «не еврей», основатель издательского дома «Центр plus», занимался футбольным журналом. А мне чета Бычковых сообщала через свою крохотную рыженькую секретаршу, что все нормально. И я, продавая корейцам и итальянцам картины, балалайки, ковры, янтарные бусы, отправляя туристов к бедуинам, решил подспудно действовать: уж больно хотелось быть главным редактором. Примерно как лейтенанту – генералом. В советские времена главный редактор (все равно чего) был сродни великому посвященному. Назначить и снять с должности его мог только Центральный комитет КПСС с разрешения Политбюро. Ах, как хотелось мне – аж скулы сводило!
Еще на первом курсе журфака мы бахвалились друг перед другом: дай волю – один бы писал и издавал журнал! Волю, равно как и денег, – не давали. И вот прогремела на весь мир, точно раздолбанный самосвал-порожняк на рассвете, перестройка. Стала выползать из щелей так называемая гласность. И, созрев, используя опыт работы разъездным корреспондентом в «Огоньке», «Советской культуре», «Человеке и законе», «Гудке» и прочих органах, набравшись наглости, некий симбиоз газеты и журнала я выпустил. Что-то наподобие овцебыка. Было это за год до описываемых событий. Называлось издание «Галереей». Первый (и последний) выпуск был приурочен к презентации галереи «Ольга» в бизнес-центре гостиницы «Рэдиссон-Славянская». Получилась эта «Галерея» занятной, с пафосом. И знатной, с еще большим пафосом и помпой, презентация – незадолго до расстрела парламента. На ней стоит задержаться.

В то утро 30-го июля – день моего рождения – меня вызвали на допрос.
– На какие средства вы выпустили эту газету? – пытал старший следователь ОБХСС, сидевший в кабинете у Сергея Викторова, коммерческого директора Центра международной торговли на Красной Пресне. – Объясните, пожалуйста.
– На свои, – резонно объяснил я.
– Здесь такая бумага блестящая, фотографии картин… Продаете картины?
– Редко. Хотелось бы чаще.
– За валюту? А ведь 88-ю статью никто не отменял… Сами рисуете?
– Да нет, художники. В том числе – народные. Вы прочитайте, гражданин начальник, что там написано.
– Почему же сразу гражданин и начальник? Я прочитаю, не надо так нервничать…
Писал я в блестящем издании вот как:
«Галерея» – художественно-литературное издание, первый номер которого вы держите в руках. Он посвящен новой волне русского реализма в изобразительном искусстве. В следующих номерах будут публиковаться репродукции картин, графики, размышления художников, философов. Будет представлена и новая малая проза – рассказы, эссе, очерки. После долгих лет духовных блужданий, размытости и подмены понятий, бесконечных изобретений «велосипеда» и открытий давно открытого, подобно блудному сыну мы возвращаемся к реализму, обусловившему золотой век русской литературы и искусства. Новый виток спирали. Новая волна. В смутное время человек обращается к непреходящему. И ясному. Потому что Вера, Любовь и особенно Надежда неясными не бывают – как бы ни тешили и ни обманывали мы себя.