| Расселина, или Прикосновение к вечности |
|
|
|
| 03.11.2009 | ||||||||
Страница 2 из 6 Огромный ИЛ-86 берет курс на Мале. Салоны и первого и экономического класса настолько пустынны, что убыток «Аэрофлота» от этого межконтинентального рейса можно было лишь воображать. Приземляемся. – Бутэй, бутэй! – почему-то возликовала похожая на обезьянку крохотная таможенница, просвечивая мой чемодан. – «Столичная», ну и что? – опешил я, не проинструктированный накануне вылета Наталией. – И еще остатки джина в сумке… Не желаете вздрогнуть за компанию – в ознаменование моего прилета? – сострил я по-новорусски. – Ту бутэй! – улыбалась обезьянка, будто нашла банан. Выяснилось, что в Мальдивскую Республику ввозить спиртное запрещено категорически. Бутылки на время моего пребывания конфисковали, присвоили им «криминально-инвентарные» номера и, навесив ярлыки, поместили в изолированное помещение, похожее на тюремную камеру, где уже томилась, лишившись своих обладателей, подобная тара с напитками различного цвета и крепости. Чем-то бутылки напоминали собак, отловленных живодерами. Их было жалко. Но возражать я не стал – перспектива провести остаток дней за решеткой или на каком-нибудь необитаемом острове не грела. Зато грело солнце. Да еще как! Прилетел я в дубленке (потому что до последнего не верил, что улечу). Взопрел сразу – вдобавок и от изумленных взглядов на мое облачение мальдивцев, оказавшихся в массе своей на редкость небольшими. Подошел к причалу-стоянке лодок, называемых здесь дхони – местное такси. «До Болифуши восемьсот долларов», – ошарашили меня. «Да вы в своем уме?!» – вознегодовал я. «Тогда двести – и это ласт прайз». Сошлись на двадцати. Я уселся под тентом на корме. Приземистая столица с какой-то уродливой трубой и несколько соседних островов вскоре из глаз скрылись. Таксисты мои, сидевшие впереди, что-то между собой обсуждали, бросая на меня и на мой чемодан нехорошие взгляды. «А ведь могут и того, – с тоской подумал я. – Дабы завладеть нехитрым моим скарбом. И никто не узнает… Впрочем, учитывая разницу весовых категорий – а выгляжу я по сравнению с ними тяжеловесом – запросто расправиться со мной им не удастся». И этим можно было утешаться. Далее события развивались по сюжету рассказа А.П.Чехова «Переборщил». Они спросили на колониальном английском, много ли в Москве снега. Я ответил, что снег снегом, а вот более бандитского места на карте мира не отыскать, люди не за понюх табака на тот свет отправляются. И, держа руку в кармане, будто у меня там ствол или, по крайней мере, финка, стал так красочно расписывать чудовищные злодеяния, творимые в столице далекой загадочной России средь бела дня, не говоря уж о покрове ночной темноты, что таксисты неожиданно причалили к первому попавшемуся крохотному островку и удрали в его глубь в заросли. Я на силу их дозвался. В знак примирения подарил им по пачке Marlboro и упаковку презервативов, чему они несказанно обрадовались. Часа через три дхони подошла к острову-отелю Болифуши. На пирсе меня встречала сладко улыбающаяся миниатюрная девушка со стаканом не менее сладкого холодного сока из какого-то экзотического фрукта. На этом, впрочем, гостеприимство и закончилось: больше моя скромная персона никого здесь не интересовала. Прошло пару дней. Живя в темном влажном номере с выходом прямо к океану, оплывая остров минут за 50 и обходя за 15, мгновенно сгорев чуть ли не до мяса на зловредно-коварном, чаще вязнувшем в облачной дымке солнце, я обвыкся. Уже не выводил из себя ненавязчивый сервис крохотных большеглазых официантов в столовой: просишь бутылочку пива к ужину, заказ тщательно записывают в блокнот, шевеля губами, проговаривая про себя для верности, улыбаются – и приносят, когда трапеза закончена, догоняя тебя в темноте у океана, но продолжая дружелюбно и загадочно улыбаться улыбкой Будды. «Соседствую я на острове с компанией веснушчатых плавных бельгийцев, все время сидящих в шезлонгах в тени пальм, читающих детективы в мягких переплетах, изредка окунающихся возле берега и еще реже общающихся между собой, – записал я в дневнике. – А также с пожилой французской парой, разговорчивостью не отличающейся; с английской, вообще не проронившей, кажется, ни слова, и с двумя шведами-гомосексуалистами... Такое складывается ощущение, что в старушке-Европе уже все изрядно обрыдли друг другу, выговорившись сполна. И дальнейшее – молчание, как гениально определил еще Шекспир. Исключение составляет лишь многочисленное семейство итальянцев, впрочем, менее шумное, чем можно было ожидать. Быть может, сама природа здесь не располагает к разговорам, обмену информацией, мнениями? Глава семейства, судя по обилию, весу и формату перстней, браслетов, цепочек, явно имеющий непосредственное отношение к золотому бизнесу, похож на главаря мафии или какой-нибудь каморры. Его супруга, пышноволосая, южных форм, с низким хриплым голосом, увешанная украшениями, как новогодняя елка, из пятерых своих детей и, судя по возрасту, внуков явно предпочтение отдает дауну, все время улыбающемуся улыбкой еще более непостижимой, чем у здешних официантов. Есть в семействе и бабуля, мама кого-то из супругов, похожая на почти ослепшего и оглохшего коршуна, – за ней, как я потом узнал, в молодости ухаживал сам Бенито Муссолини...» На третий день моего пребывания в раю на катере приплыл из Мале владелец острова Болифуши – Шариф. Выяснилось, что это он меня пригласил через турагентство в Шри-Ланке по бартеру в обмен на рекламу в журнале. Первым делом он построил по ранжиру весь обслуживающий персонал отеля-острова и устроил выволочку. Он чернокож, довольно высок и со стороны казалось, что учитель физкультуры младших классов отчитывает своих небольших подопечных. Ему сорок лет. Типичный self made man. Начал с посыльного в отеле. Ныне – владелец нескольких Мальдивских островов. Каждый из них приносит ему в год по крайней мере миллион долларов чистой прибыли. Он считает себя истинным, но не ортодоксальным мусульманином. Уважает русскую водочку. Выкуривает по две пачки Marlboro в день. Не ест свинины («разве поросеночка с розовой поджаристой корочкой»). Беспрерывно дает кому-то указания по двум мобильным телефонам. – Кстати, – поинтересовался я, – почему с твоего острова позвонить в Москву стоит 12 долларов, а с соседнего – 9? – Вот так я и стал миллионером! – рассмеялся Шариф. – Но это ерунда! Слушай, Марков, – сказал он, велев официанту принести ему кока-колы, когда я посетовал, что не могу угостить его водкой, ибо «Столичную» отобрали таможенники в Мале. – Россия – лучшая страна в мире! Я был там прошлой зимой. Бегал по Красной площади, потому что чуть не умер от холода! Но не только водочка, но и девочки – лучшие в мире! В «России» я каждую ночь брал новую – любая проститутка в России даст сто очков форы кинозвезде в любой другой стране мира! – Я польщен, но ты преувеличиваешь, – сказал я. – Не скромничай, Марков! – воскликнул возбужденный хозяин и потребовал еще кока-колы. – Лучше пришли мне сюда двух-трех. Блондиночек попышней, чтобы было за что приятно подержаться. У ваших телочек бюсты ошаленные – нашим овцам не чета! Я им бунгало выделю. Мои друзья-министры из правительства будут их посещать. Танцевать део – это у нас танец такой сексуальный. А я кредиты буду брать. Мне нужны кредиты, чтобы покупать острова, а без их гарантий банк не даст. Раз в полгода будем менять девчонок – я же знаю, у вас и русские, и украинки, и белоруски, и молдованки… – Знаток, – подивился я. – Нам же с тобой обоим польза! – вскричал Шариф, опрокинув третий стакан кока-колы. – Могу аванс за них дать. Триста долларов. Неси бутылку, скунс! – приказал он официанту, и тот мгновенно исполнил приказ, поставив на стол двухлитровую пластиковую бутылку с этикеткой кока-колы, в которой оказался шотландский виски. – Хочешь, ресторан подводный построим? На паях остров купим? У тебя в Газпроме нет знакомых? Они бы, кстати, и профинансировали, я слышал, деньжата там есть. Черномырдина не знаешь? – Не знаю, к сожалению… Вечером белоснежный катер умчал измученного кока-колой поклонника блондинок. А на другой день, когда я с маской исследовал расселину за коралловыми рифами, леденящую кровь в жилах своей бездонностью и зловещими абрисами акул в темноте, он появился вновь, уже на яхте, тоже белоснежной, но гораздо более впечатляющей, футов пятьдесят в длину, рассчитанной, видимо, на продолжительные и комфортабельные путешествия в океане. – Слушай, Марков! Хочешь со мной? Иду на северо-запад смотреть остров, который хочу купить за два «лимона» баксов. Недалеко там, милях в пятнадцати, живет Лени Рифеншталь. Знаешь, кто она? Я признался, что не слышал этого имени. – Любовница Гитлера! – вскричал Шариф. – Кино про него снимала! Потом голых африканцев фотографировала. А теперь, уже лет двадцать наших рыб снимает. Ничего не видел? Я не видел, но сразу устремился на яхту. |
||||||||
| Последнее обновление ( 02.01.2010 ) | ||||||||
| < Пред. |
|---|