| Написать Венецию |
|
|
|
| 03.11.2009 | ||||||||
Страница 5 из 6 Закончив сверлить, доктор вытер пот со лба, положил на зуб нечто вроде мышьяка и пошутил напоследок по поводу стоматологии в России: ему говорили, что слесарей и стоматологов в Москве готовят в одном учебном заведении. Я вытащил бумажник – он вскрикнул, замахал руками: с гостя карнавала он может взять или миллиард, или ничего! Растроганный чуть не до слез, переполненный благодарностью к Венеции и венецианцам, я вышел на берег Канале Гранде. «Жизнь прекрасна!» – воскликнул, а хотелось запеть что-нибудь венецианское.На радостях я уговорил приятелей взять гондолу (на этот раз по своей воле). Официальная цена – 100 тысяч лир за 50 минут. Свирепого вида седовласый гондольер, в тот момент не имевший на причале конкурентов, объявил 250 тысяч. Мы предложили два раза по 50 минут – но за 300. Он ответил, что за 400 покажет нам то, что и венецианцы-то не все видели, и кое-что любопытное расскажет. Сошлись на 350 тысячах. Деньги вперед. Расселись. Одиннадцатиметровая лодка с железным загнутым вверх носом отчалила. Глядя с берега, я дивился: как может она плыть прямо, если гондольер гребет одним веслом и с одной стороны. Оказалось, гондола имеет форму полумесяца. Итак, экскурсоводом нашим стал гондольер. По-своему он провел экскурсию. «Не было в Европе флота, равного венецианскому, – говорил гондольер (дано в приблизительном переводе). – Все золото мира шло через Венецию, почти все и оставалось у нас. Нет и не может быть шпионов, послов и «доставал», лучших, чем венецианцы. И журналистов – у нас вышла первая в мире газета – La Gazetta. О художниках не говорю – назовите мне хоть один музей, где бы не было венецианцев. Кстати, вон там музей Коррер с картиной великого Карпаччо. На ней он нарисовал стоящих на балконе проституток, выкрасивших волосы в знаменитый венецианский золотой цвет. Увидев картину, городской совет решил обложить проституток налогом – их насчитали более одиннадцати тысяч, чуть ли не каждая вторая! Мост Вздохов. По нему проводили заключенных к месту казни, и многие вздыхали, прощаясь с жизнью. Здесь Казанова совершил фантастический побег из тюрьмы. Скуола-ди-Сан-Марко – рядом площадь с лучшей в мире конной статуей. Вон в том монастыре устраивали знаменитые карнавальные оргии – монашенки и знатные дамы в мужском платье и в масках обслуживали посетителей. Дворец Ка-да-Мосто XIII века, внутри гостиница «Белый лев», в ней останавливались австрийские и русские императоры. Венеция дружила с Россией. Вместе сражались с турками. Правда, когда венецианские купцы попросили разрешения торговать во всех городах России, то ваш царь им отказал. А русские хотели занять денег у Венеции – им не дали. Дворец Контарини Фазан. Там жил сенатор Брабанцио со своей дочерью Дездемоной, которую потом один мавр... Читали Шекспира? Он написал эту пьесу с горя, после того как проигрался в нашем казино. Нас, венецианцев, туда не пускают, правительство заботится о благосостоянии своих подданных. А вы – пожалуйста, хоть все проигрывайте, только паспорт не забудьте, чтобы пустили. В этом казино проигрывали Байрон, Диккенс, Вагнер, тысячи других иностранцев. Не так давно я высадил там компанию русских. Не знаю, сколько они там проиграли, но на другой день флаги на фасаде не вывесили, впервые за двести лет казино было закрыто, – должно быть, выручку считали. Загадка для школьника: у богатого венецианца на питание уходит 16,9 процента месячного бюджета; у бедного – 44,79 процента. Вопрос: кто худее – богатый или бедный? Ответ школьника: по теории – бедный, а на практике – покажите нам бедного венецианца!» Саша Тягны-Рядно «щелкал» во все стороны, едва успевал менять объективы, чтобы телевиком ловить фрагменты лепнины на фасадах домов и лица в окнах, и широкоугольником – беспрерывно меняющиеся, рассекающиеся каналами панорамы, отражения, искажения, и очень переживал, что так мало кадров на пленке, что не хватит и на сотую часть Венеции; Саша Чумичев утешал – «Не волнуйся, Шура, еще подкупим!» Гондольер, перекрикиваясь с коллегами на встречных гондолах, рассуждал о венецианском характере – но, к сожалению, понимали мы лишь отрывки. «В Италии за жителями городов «закреплены ярлыки», которые определяют черты характера, привычки, нравы, обычаи. Если речь заходит о генуэзце, то «жадный, скаредный»; миланца назовут «деловым»; неаполитанца – «веселым ловкачом»; римлянина – «любителем праздной жизни»; венецианца – затворником», «тихим острословом»... Почему в Венеции юные девы, когда целуются, закрывают глаза? Чтобы лучше видеть окружающее и услышать, когда мавры на колокольне у собора Святого Марка пробьют полноч¬ный час. Тогда пора идти... в гости... Когда-то в Венеции было более пяти тысяч гондольеров. Теперь многие без работы. А что такое безработный гондольер? Словно ребенок. А многие утверждают, что в Венеции не растет детское население!.. Все итальянцы глубоко убеждены, что не надо спешить умирать и платить долги. Венецианец с этим согласен, но уточнит: платить все же надо, но только за красоту, и не звонкой монетой, а душой. Душа шире кошелька… Жизнь – это предмет временного пользования. А пользование должно приносить пользу. Без пользы жизнь проходит зря. Не по-венециански... В Венеции умные люди в дождь всегда идут под зонтиком. Так, только в дождь узнаешь, наконец, что ты – умный человек. А дожди в Венеции сильные, ливневые... Не только смелость, но и мудрость города берет. Поэтому на Венецию, подверженную наводнениям, никто давно не наступает. Иначе мы бы с почетом сдали Венецию мудрецам, они бы отреставрировали уникальный город, а затем мы бы потребовали его героического «освобождения». Венецианцы в итоге всегда побеждали… У каждого острова есть душа. Венеция стоит на ста двадцати великих островах, значит, наш город великодушный... Экскурсия, естественно, завершилась гораздо раньше, чем мы ожидали, но гондольер убедил, что часы на башне, «показывающие непрерывный ход Времени», не ремонтировали с XV века, и они отстают. Вновь заболел зуб. Тот же. С какой-то затхлой тоской – уже не с бешенством – я признался себе в том, что стоматолог-флейтист рассверлил мне здоровый зуб. Побродив по прилегающим к площади Сан-Марко и церкви Санта-Мария Формоза улочкам, мы набрели на симпатичный ресторан под названием «Ла Коломба». В меню – между лобстером за 15 тысяч лир и жареным «даром Адриатики» за 45 тысяч – было сказано, что ресторан привечал многих всемирно известных артистов, художников, в их числе Пабло Пикассо. Ресторан только открывался, все столики были свободны, хотя и зарезервированы на вечер, и нам, узнав, что мы из России, уделили особое внимание: пригласили на кухню, предложили выбрать лобстера, рыбу, креветок... «Я бы и от вырезки по-венециански не отказался, – высказал пожелание Чумичев, – под стаканчик граппы». – «А я бы от пары порций спагетти или ригатони», – добавил Тягны-Рядно. «Нет! – воскликнул пожилой официант, воздев руки к лепнине на потолке. – Только не это!» – «В чем дело?» – насторожились мы. «Я не подам вам ни граппы, ни вырезки, ни спагетти! – в тоне, в драматических жестах официанта было нечто шекспировское. – Мамма миа, услышь меня, помоги мне объяснить этим синьорам, что даже под страхом смерти я не подам им креветки с мясом и граппой». – «Но почему?! – возмутился Чумичев. – Я плачу. Может, ты думаешь, денег нет? – он извлек из кармана все ту же «котлету» новеньких стодолларовых бумажек, перетянутых резинкой. – Хватит?» – «Мадонна! – завопил венецианец. – Лобстер, креветки – и мясо, да еще граппа, водка – это же разные стили! Точнее – отсутствие всякого стиля!» – «А если очень кушать хочется?», – усомнился Чумичев. «Клянусь Богом, – почему-то едва слышно промолвил официант, – лучше лежать на кладбище Сан-Микеле, чем жить и принимать пищу без всякого стиля, – и совсем уж перешел на шепот карбонария. – Как наши четвероногие друзья. Итак, синьоры! – зычно, на весь ресторан произнес он, – к салату из водорослей, салату-латуку, лобстеру и креветкам могу предложить вам лучшие вина провинции Венето, от соломенно-желтого до серо-розового, им уже более двух тысяч лет!..» |
||||||||
| Последнее обновление ( 16.11.2009 ) | ||||||||
| < Пред. | След. > |
|---|