| Морская болезнь |
|
|
|
| 03.11.2009 | ||||||
Страница 4 из 4 Саня рассказывает, как матросы уважают Николая Ивановича, – капитан сидел в том концлагере, в котором казнили генерала Карбышева... Минуту назад еще позевывавший, Саня становится серьезным, выбрасывает за борт папиросу. – Знаешь книгу «Судьба человека»? Я как-то спросил о ней капитана. Николай Иванович сказал, что книга хорошая, интересная, только вот... придумано уж красиво. Никогда бы комендант лагеря не стал угощать пленного русского спиртом и салом. Хотя по-разному, наверно... Повидал Николай Иваныч в жизни, знает. Его немцы мальчишкой в сорок втором угнали, а вернулся он через тринадцать лет. Через полчаса Саню сменяет на вахте другой матрос. Я не хочу спать, поднимаюсь на верхний мостик. Моросит мелкий дождь. На веревках болтаются мокрые рыбешки. Заворачиваюсь в пахнущий соляркой брезент, сажусь, смотрю вниз, на шипящую под бортом пену, на длинные черные волны... Я представляю себе пространство океана, корабли, которые идут в этот час поиском, лежат в дрейфе или стоят на бочке. Где-то плещутся о борт экваториальные волны, мягкие, фосфоресцирующие, висит в жарком черном небе Южный Крест, и спасение от духоты и зноя лишь на баке, на липкой, прокаленной палубе. Где-то ночи и дни ревет, рвет ледяной ветер, сшибает с палубы ящики, лебедки, матросов, швыряет судно, как игрок, трясет в ладонях кости. Семьсот двадцать три миллиона шестьсот девяносто девять тысяч кубических километров воды. Больше трети всей площади земного шара. Океан, по которому шел Магеллан и стояла чудесная, солнечная погода, – он назвал его Тихим. А Фрэнсис Дрейк, английский пират, совершивший вслед за Магелланом кругосветное плавание, писал: «Не успели мы выйти в это море (иные называют его Тихим, а для нас оно оказалось Бешеным), как началась такая неистовая буря, какой мы еще не испытывали!..» Океан, поглотивший миллионы людей, знаменитых и никому не известных, прекрасных девушек острова Пасхи, которых американские китобои расстреливали на воде, после того как насытились ими, и самих китобоев, несметные сокровища, гениальные творения, тысячи и тысячи судов... Приходит на ум избитое, но в ту минуту только мое, личное сравнение: люди в жизни, как корабли в открытом океане. Так же идут всю жизнь поиском счастья. И чем крупнее корабль, чем сильнее машина, тем дольше на воде держится след, но и его в конце концов поглощают ненасытные волны. Я думаю о нашем капитане Николае Ивановиче. Жизнь его богаче литературы; жизнь его и много других жизней – удел литературы лишь отчасти, принадлежит она вечности, а вечность – океан. Бескрайний океан, катящиеся под звездами волны, в то время как шар земной вертится, поворачиваясь к солнцу то одной стороной, то другой, и летит, летит... Я думаю о том, что характер мой изменился за дни, проведенные в океане с Николаем Ивановичем, с Саней, со всеми этими людьми, которых я полюбил. Я понял что-то важное, чего не выразишь словами даже в мыслях; да и не нужно этого. Несутся со скоростью семьсот километров в час цунами, смывают города, пополам раскалываются острова, поднимаются со дна вулканы, движутся материки... Самая глубокая из впадин Тихого океана – одиннадцать тысяч метров. На две тысячи больше высоты Эвереста. Эверест покорен в одиночку и группами, днем и ночью. Океанская же впадина исследована человеком меньше, чем звезда далекой галактики. Да что впадина... Мы почти уже укладываем чемоданы, чтобы лететь на Марс, и не можем понять, почему и как лососи из года в год, из века в век уходят на морские пастбища за многие тысячи километров, но непременно возвращаются, отыскивают путь к родной реке, откуда мальками ушли в море, чтобы оставить там потомство и погибнуть. На палубе мелькает чья-то тень. Я приподнимаюсь и вижу, как желтыми огоньками в темноте горят глаза Цыгана. Он ждет, когда я спущусь и открою ему дверь туда, где тепло, где люди. |
||||||
| Последнее обновление ( 14.11.2009 ) | ||||||
| < Пред. | След. > |
|---|