Из книги "Частички бытия" |
03.11.2009 | |||||||||||||||
Страница 9 из 13 Зато были чиновники, которые шли и шли. И несть им было числа, разных рангов и ведомств. Такое складывалось ощущение, что и отпевают в храме чиновника одного из высших разрядов. Ко мне, стоявшему перед папертью, на которой толпились чиновники, подошёл старичок, одетый бедно и как-то странно, будто с конца 60-х не переодевавшийся, с тремя гвоздичками в обтянутой морщинистой кожей трясущейся руке. - Извините, а можно туда, в храм? - Можно. - А всех пускают с ним проститься? – усомнился он, с опаской поглядывая на возвышающуюся, доминирующую над окружающим пространством чёрную толпу чиновников. - Да вроде всех, кроме журналистов, - неуверенно отвечал я. - И то смотрю: они все там, за воротами, - сказал старик. – Или и после смерти его боятся? Встанет из гроба, скажет что-нибудь не так… - Издалека, отец? - Издалека. Николай Мефодьевич я, - добавил старик, выжидательно, с какой-то будто надеждой зацепившись за мой ответный взгляд. – Николай Мефодьевич, - повторил. - Очень приятно, - пожал плечами я. – Вы проходите. И он, помешкав, будто не дождавшись того, на что надеялся, прошёл, опираясь на палочку. Появился со свитой и охраной мэр Лужков, как всегда энергичным нацеленным колобком, подтянутый, не без помощи новейших достижений пластической хирургии и косметологии, наверняка, но на вид не то что семьдесят с лишним, шестидесяти не дашь. Я подошёл. Спросил о Солженицыне. То и дело звонили вокруг мобильные телефоны, окружали московские чиновники, подобострастно ловя каждый звук, исходящий от шефа. - Мы с ним встречались раз семь в последние годы. Он делился своими мыслями, размышлениями. Говорил о той проблемности, в которой находится наша страна. И прислушаться, уже после смерти, нужно особым образом. Потому что тревога, которую он высказал уже буквально накануне своей кончины, я считаю обоснованной. Я считаю обоснованной. Это упоение богатством, денежным, финансовой стабилизацией, оно кого-то успокоило, а на самом деле должно встревожить. Потому что страна по-настоящему ещё в экономическом плане не развивается. Нет инфраструктурных проектов. Нет проектов и решений, работы, движения в развитие реального сектора экономики… - Это Александр Исаевич вам говорил? - Да, когда последний раз встречались… А на нефти и газе, особенно в переменных условиях, да ещё при отсутствии хорошего потенциала собственного сельскохозяйственного производства мы перспективы иметь большой не будем. И он прав. Это человек, к которому нужно прислушиваться, может быть, даже в большей степени после его ухода из жизни, чем… э-э… хотя и тогда нужно было это делать. - А что мешало это делать? – спросил я. - Всё, привет! – с доброжелательной улыбкой на круглом, накачанный футбольный мяч напоминающем лице отмахнулся легендарный мэр Москвы и устремился в храм, свита едва за ним поспевала. - Он прав, Лужков, - заметила интеллигентного вида пожилая женщина, по виду преподавательница истории или литературы, стоявшая неподалёку и слышавшая разговор. – Вот этим «чем… э-э…» Не прислушивались. Так и не стал он в своём отечестве пророком. Вчера его интервью последнее показывали. «Написал я статью «Как нам обустроить Россию?» - говорил Александр Исаевич с горечью. – И что? Да ничего…» - Вернули в 90-х на родину, - поддержала другая женщина, врач-анестезиолог, как сама мне сказала, - хороший надел земли выделили в престижной лесопарковой зоне Москвы. Всё, что написал и писал, издавали, переиздавали. На телевидение выпускали, правда, редко, считанные разы. В прессе отвели роль выживающего из ума старца. Потому что не знали до конца, чего от него ждать – в период первоначального накопления капитала и приватизации всея Руси. И были правы: не принял он из рук расстрелявшего свой парламент, подписавшего приговор своему народу президента Ельцина орден Андрея Первозванного… В очередной толпе чиновников, движущейся от ворот к храму, я узнал давнего знакомого, однокашника, занимающего теперь пост в администрации президента. Вышел наперерез, ему ничего не оставалось делать, как пожать мне в ответ руку. - Здорово, старик, и ты здесь, - сказал, оглядываясь, оценивая обстановку и отводя глаза - обкатанный годами перемен, с благородной сединой в висках, но весь на нерве и от этого потеющий, с влажными мягкими ладонями: как бы чего не вышло. – Всё в порядке? - В полном! И ты здесь?.. Он был комсоргом курса и одному из наших однокурсников отказался подписать характеристику для выезда на стажировку за рубеж по той причине, что ещё до поступления, на рабфаке, того однокурсника застукали в общаге со вторым томом солженицынского «Архипелага ГУЛАГ». - Конечно, здесь все наши – протокол, старик! - Что?! – ухватил я его, ускользающего, всей душой и сердцем стремящегося в храм, за рукав чёрного пиджака. – Ты хочешь сказать, и Солженицын уже - протокол? - С эпохой прощаемся, старик, последний из могикан ушёл, как ты не понимаешь! Он вырвался, профессионально сделав вид, что ко мне никакого отношения никогда не имел и иметь не мог. Вдруг на территории монастыря всё зашевелилось, заходили, забегали туда-сюда, переговариваясь по мобильным, спутниковым телефонам, по рациям крепкие опрятные розовощёкие наодеколоненные молодые мужчины: подъезжал или откуда-то подъехал президент, может быть, уже ввели через другие ворота. И вообще кого бы то ни было пропускать перестали. Закончилось отпевание, тело с воинскими почестями было предано земле. Умчался с мигалками и сиренами президентский кортеж с кавалькадой «Мерседесов», «БМВ», «Ауди», джипов, микроавтобусов. За ним следом множество других кортежей, покороче, поскромнее – согласно табелю о рангах. Вышла вдова, Наталья, сыновья нездешней внешности, с трёхмесячным рыженьким внуком. Журналистов зачем-то пустили, когда все уже разошлись: лишь взирала из-под сени чудотворная Донская икона Божией Матери. В конце дня в машине я услышал по радио, что высшим руководством страны решено учредить стипендии Солженицына, назвать в Москве и других городах России улицы именем Солженицына… Вечером я вновь оказался в районе Шаболовки и свернул к Донскому монастырю. Он был уже закрыт. Отъезжая, заметил на лавочке в сквере маленькую фигурку того старика, что давеча обращался ко мне, Николая Мефодьевича. Остановил машину, вышел, присел рядом. - Накатишь пять капель? – осведомился он, будто ждал меня или кого-то. - Я вообще-то за рулём, - отвечал я, принимая из его руки, усыпанной старческой гречкой, четвертинку самой дешёвой водки. – Ну, пусть земля Александру Исаевичу будет пухом! Удалось проститься? - Цветы положил. На стол, где все. Хотел проститься как по-христиански, как принято. Да где там. - Президент был. - Видел… При жизни не могли, так после смерти… - Что? - Присвоили. Захапали. Загнали. Он ведь против был. - Против чего, Николай Мефодьевич? - Против всех. Один. А теперь загнали. Глядь, всё распределили – вчера премьер, сегодня президент… А я – Колька. Фельдшер из ракового корпуса. - Того самого?! - Того. Я младше на девять лет, а он меня уважал, прислушивался. Я ему так и сказал: будешь жить. Я и сейчас там недалече живу. Да что обо мне? Его загнали. Как речку. Знаешь, речки горные у него на родине, на Северном Кавказе – бурные, непокорные. Как он сам был. И вот загнали. В трубу, под землю. «Течёт вода Кубань-реки, куда хотят большевики!» - плакат такой висит недалеко от того места, где он родился, - бывший фельдшер беззубо-жутковато усмехнулся. Эх, Саня!.. В сгущающихся сумерках заморосил не по-августовски холодный дождь. Приглушённо звонил колокол. - Его Бог берёг, - глотнув водки, упрятав взметнувшийся кадык в привычные морщины, обмётанные белой щетиной, и занюхав замызганным, будто из СССР, спичечным коробком, просипел старик. – Всю жизнь вёл за руку. А что теперь?.. Где-то вдалеке, в районе площади Гагарина завывали сирены, нёсся по каким-то неотложным государственным делам очередной кортеж. Я смотрел на старика, и казалось, что наконец-то приближаюсь к пониманию того, кто и что для России был Александр Солженицын. Которого больше нет. И никогда не будет. Другие будут, а Солженицына не будет. Ужели теперь всё позволено? Звонил колокол. «ЧТО ЕМУ ГЕКУБА?..» НА МОНМАРТРЕ |
|||||||||||||||
Последнее обновление ( 14.11.2009 ) |