Официальный сайт журналиста и писателя Сергея Маркова.
Из книги "Частички бытия" Версия в формате PDF Версия для печати Отправить на e-mail
03.11.2009
Оглавление
Из книги "Частички бытия"
Страница 2
Страница 3
Страница 4
Страница 5
Страница 6
Страница 7
Страница 8
Страница 9
Страница 10
Страница 11
Страница 12
Страница 13
     
                    
                                                          ЭНТУЗИАСТ
   Такая была у них игра. Они приходили с каких-нибудь премьер, вернисажей или из гостей поздно. Он раздевался и делал вид, что заснул, она, которая была в два с половиной раза моложе его, тоже ложилась, но вскоре поднималась, надевала сапоги со шпильками, подаренную им длинную норковую шубу на голое тело и выходила. А возвращалась некоторое время спустя вся расхристанная, с распущенными, спутавшимися волосами, с размазанной вокруг рта помадой, с подтеками туши на щеках, начинённая горячей спермой одноклассников или случайных знакомых, специально для этого приводимых малолетней оторвой-соседкой, устраивавшей по ночам кошачьи концерты за стеной их унылой супружеской спальни. Муж, преподаватель ВГИКа, бывший комсомольский вожак первых пятилеток, прослушав страстные стоны, крики, взвизги удалившейся «закатывать скандал соседям» жены, а затем детальный её рассказ о том, сколько и в каких именно позах всё происходило, чуя запах самца, шалея от вида насосанных юными пылкими созданиями сосков, набрасывался на коварную изменщицу. По утрам, не первый уже год, по договору с Киностудией детских и юношеских фильмов имени Максима Горького он засаживался за сценарий о подвиге комсомолки-партизанки. Называл себя классиком, расхаживая, подобно Льву Толстому в Ясной поляне, босиком, проповедуя вегетарианство и непротивление злу. Так и жили. Скончался он ночью, когда супруга за стеной в очередной раз неистовствовала с молодёжью (произносил он слово «молодёжь» как-то по-красноармейски лихо, с ударением на первом слоге, объясняя непонятливой супруге, всё стремившейся к «недостойной художника бездарной моногамии», что именно в «неизбывном освобождении» кроется секрет его вечной молодости и вдохновения), от обширного инфаркта. Мастурбируя. С улыбкой на лице, полной задора и комсомольского энтузиазма.
  
                                                            LET IT BE     
                                (Письмо редактора журнала «Русский Миллионер»)
   Вся Дворцовая площадь встала…
   Возвращались самой длинной белой ночью. И вспомнился рассказ Владимира Набокова «Круг». Во-вторых, потому что разыгралась ностальгия по юности, по СССР – «Back in the USSR» в буквальном смысле. В-третьих, потому что испытываешь светлую печаль, опустошение (многие классики завуалировано или прямо, как Хемингуэй, сравнивали с близостью с женщиной), когда сбывается заветная мечта, понимаешь, что самым сладким было ожидание, томление, прелюдия. А она, мечта, сбылась – 20 июня на концерте не русского миллионера Пола Маккартни на Дворцовой площади в Санкт-Петербурге…
   Съезжались со всей страны: регулярные авиарейсы, поезда, автобусы не могли вместить всех страждущих, запустили чартерные, подогнали курские, смоленские, вологодские, архангельские составы. С раннего утра город трех революций томился. Даже чопорные смотрительницы музеев - Эрмитажа, Русского, квартиры Пушкина на Мойке – интересовались, известна ли уже программа концерта, какие именно песни исполнит сэр Пол. И на музейных экспонатах, гениальных, вечных, бесценных, казалось, лежал муар предвкушения встречи с юностью – главным мерилом ценностей. По Невскому проспекту, по набережным, по всему Питеру разгуливали, сидели на скамейках, в кафе, на парапетах, проплывали на речных трамвайчиках и прочих плавсредствах немолодые битломаны и битломанки в майках с портретом кумира на груди, со значками и английскими флажками в руках. Отовсюду слышались песни The Beatles. Илья, мой двадцатилетний сын, с которым мы приехали на концерт из Москвы, спрашивал, больше для соблюдения этикета, с какого диска та или иная песня или композиция, когда вышел, кто именно из четверки сочинил музыку и слова…
   И невскими мутными волнами накатывали воспоминания о том времени, когда за джинсы или виниловый диск, даже так называемую «сорокапятку» сигали из окон; и  казалось, что иностранцы (а особенно иностранки) даже устроены иначе, не потеют, например, а лишь благоухают французским парфюмом или фирменными сигаретами; и смысл жизни заключается в том, чтобы хоть на мгновенье вырваться, вдохнуть, одним глазком увидеть, кончиком мизинца прикоснуться к Её Величеству Загранице… О, времена, о, нравы!..
   Запускать начали за два часа до начала шоу: со «стоячими» билетами (600 р.) со стороны Невского, Дворцового моста, Адмиралтейского сада, с «сидячими» в партере (от 3000 до 55000) – строго через Арку Главного Штаба. И это, видно, кто-то срежиссировал. Потому что в «танцевальный», «стоячий» сектор 50 тысяч человек прошло беспрепятственно. А под Аркой сразу началась давка «богатеньких», притом значения не имело, за 100 долларов купил билет или в первые ряды за 2000 долларов. Некоторые – в «Brioni», «Cartier», «Patek Philippe», солнечных «Ray Ban Wraparound», «Christian Labutan» на шпильках – возмущались. Но поделать ничего не могли. Надушенные, декольтированные, унизанные бриллиантами дамы (жёны нефтяников, банкиров или авторитетных бандитов, судя по спеси) с грудились с разнокалиберной научной и творческой интеллигенцией, выросшей на битлах и скопившей на билет, а также с мелкими предпринимателями и вольноопределяющимися.
   Когда сзади поднажали, в толпе стали раздаваться возгласы и вопли. Тут и там хором затягивали сперва битловские хиты, а по прошествии часа столпотворения в удушье углекислоты и потовыделений под дождём – «Вставай, проклятьем заклеймённый!», «Вихри враждебные!», «Врагу не сдаётся наш гордый Варяг, пощады никто не желает!»… Кто-то вспомнил, что именно здесь, под Аркой, начинался штурм Зимнего. Кто-то крикнул «Долой!..»
   Но продавили. Прорвались. Просочились-таки сквозь блюстителей и рамки-металлоискатели. (Не исключено, что кто-то наверху просто решил: «С них довольно».) Помятые, матерящиеся, но уже почти счастливые, стали рассаживаться. Из дорогих билетов вашему корреспонденту достался самый дешёвый, на задворки, к подножию Александрийского столпа. Сияющее солнце сменялось ливнем (хотя говорили, что тучи разгонят авиацией, как мэр Лужков в Москве). Длинноногие девахи уже начинали «разогрев» публики, когда нас, подбирающихся поближе, внезапно отсчитали и, проведя по проходам, усадили в первый ряд – кто-то не пришёл, надо было срочно заполнить позорно зияющую перед телекамерами всего мира пустоту. Таким образом элита – известные, богатые, могущественные (губернатор Валентина Матвиенко и Пётр Авен, совладелец группы «Альфа», спонсировавшей концерт, а также бойцы «золотой сотни» Forbes) оказались сзади. И лицезреть великого сэра Пола я начал в качестве особо приближённого, под сверлящими взглядами – что за прелесть было это ощущение!.. Я почувствовал себя причастным к власти, даже на полкорпуса опережающим её!.. Очень скоро, правда, всех нас, самозванцев, вытурили: пришли припоздавшие законные обладатели элитных мест. Но это уже не имело значения.
   О концерте, длившемся три с лишним часа вместо запланированных двух с четвертью, 20-метровой в высоту сцене, о гигантских экранах, на которых показывали то самого Маккартни, то молодых и всех ещё живых битлов, о силе звука в 75 тысяч ватт, о том, как зрители не хотели отпускать по-прежнему блистательного гения, «Моцарта XX века», как свою неповторимую эпоху, о фейерверках, взмывающих в белое небо, о всеобщей ажитации на «Back in the USSR», о мобильниках, взмывающих в зажатых руках над головами, чтобы слушали близкие и друзья, где б они ни находились в эти мгновенья, о коллективном коме в горле и массовых слезах на «Yesterday», исполненной под простую акустическую гитару, как сорок лет назад, о коротких, как песня, тёплых ливнях и солнце, выскальзывавшем из-под туч, о том, как кричал сэр Пол в микрофон «Русскис, я льюблю вас! Льюблю Раша! Сэнкт-Питербург!» и носился в кроссовках и джинсах по сцене, размахивая российским флагом, не говорю – это надо было видеть и слышать.
   К чему это я? Сам не знаю. Просто хотелось поделиться. Напомнить о том, что есть бренные, а есть вечные ценности. И неважно, по какой цене купил билет и сколько у тебя на шее и на пальцах бриллиантов, и какой марки мобильный телефон. Ибо вдруг может всё перемениться, первыми станут последними.
   Но, во-первых, хотелось рассказать о шестилетнем карапузе, с восторгом носившемся по проходам под дождём и плясавшим под самую первую песню The Beatles, записанную ещё в Ливерпуле в складчину скинувшимися по одному фунту стерлингов отроками Полом, Джоном, Джорджем. И сказать, что мечты рано или поздно сбываются. Если веришь. Let it be.

                                                        УБИЙСТВО
   Позвонила из абортария моя студенческая подруга Марина и за минуту до того, как её забрали в операционную, спросила: «А может, оставим? Мне кажется, он там уже живой, уже чуть-чуть шевелится…» Я сказал, что был пьян и лучше не рисковать. И потом понял, что совершил убийство. Но было поздно. Оно осталось на моей совести. И судьбе.

                                                     РАСИСТ
 - Ты же не хочешь сказать, что всё ещё меня ревнуешь? – спросила она. – Ты просто расист!
   Дверь в её общежитскую комнату была не заперта. Я вошёл без стука. Рассыпанные по подушке волосы, капелька испарины на виске, торчащий сосок правой расплющенной груди, дрожащие белые ноги, согнутые в коленях, между которыми трепыхались чьи-то напряжённые, розовые, как у макаки, ягодицы, и протяжный стон – так закончилась моя любовь на третьем курсе.

                                                  НА СТАЖИРОВКУ                
   Отправляясь на долгосрочную, как тогда выражались (кстати, с крушением СССР это прилагательное стало употребляться почему-то гораздо реже) стажировку в Гаванский университет, с захватываемым от восторга, от предчувствия того, что весь мир передо мною, дыханием я безбожно пьянствовал с друзьями и подругами, разъезжая по Москве и дачам Подмосковья, выкаблучиваясь, выпендриваясь, вопя под гитару шлягер на стихи вагантов «Во французской стороне на чужой планете предстоит учиться мне в университете…» и т.д. и т.п. Мой приемный сын Илья, отправляясь после того же факультета журналистики МГУ на курсы именно «во французскую сторону», в Париж (по сути, та же стажировка), не пил, не пел, но всю ночь накануне вылета настраивал с приятелем свой только что купленный  note-book, проклиная провайдера, прервавшего «по техническим причинам» доступ во «Всемирную паутину» - Интернет.  

                                                     НАПОЛЕОН
   В конце службы в армии, будучи уже «дедушкой», я несколько дней исполнял обязанности замкомвзвода. Было это на учениях в горах Армении…. (учения в момент кризиса Турции и Кипра, я замкомвзвода, двенадцать подчинённых салаг и черпаков, наши отношения (мне нравилось их гнуть, хотя сперва было не по себе) мы совершаем марш-бросок, останавливаемся в какой-то деревне… женщины, девушки… мужчины… а мы с оружием… мы полновластны, прикажи я… размышляю, мечтаю, что могли бы мы… пойти, отвоевать Карс, за который сражался мой дед, дальше, дальше, выйти к Босфору, Дарданеллам…  Разбудил меня пинком прапор… опустив на грешную землю…

                                                    ИДЕАЛИСТ
   Был секретарь Союза писателей… назовём его товарищем Ко…ко. Поговаривали, что его поставил КГБ.  Летом 1989 года я гостил у друзей в Стокгольме и туда приехал мой отец в составе писательской группы, возглавляемой секретарём. После ужина в гостинице я предложил поэтам, прозаикам, критикам, публицистам прогуляться по городу, который к тому времени уже стал мне знакомым. И не преминул продемонстрировать одну из достопримечательностей – располагавшийся в полуподвале крупный sex-shop, диковинку тогда для советских людей.


Последнее обновление ( 14.11.2009 )
 
ГлавнаяБиографияТекстыФотоВидеоКонтактыСсылкиМой отец, поэт Алексей Марков