ИНТЕРВЬЮ НА БОСФОРЕ
   Ездил в так называемом пуле, в команде журналистов, освещавших официальный визит председателя Совета Федерации С.М. Миронова в Турцию. (Дело, кстати сказать, преунизительнейшее, прессу в таких поездках в грош не ставят, даже кофе порой не дают допить.) И вот 27 марта 2007 года сидели на последнем этаже отеля «Свисс Босфорус», я брал интервью у Миронова в неизменном присутствии его личного пресс-секретаря и руководителя пресс-службы Совета Федерации, Миронов политкорректно делился впечатлениями о визите, о встречах на высшем уровне - и вдруг пришло сообщение о том, что в Москве ночью скончался, не приходя в сознание, народный артист СССР Михаил Ульянов. Мой бывший тесть, дед моей дочери Лизы. Глядя на панораму Босфора со множеством теплоходов, барж, яхт, катеров, лодок, глядя на легендарный мост вдали, соединяющий Европу и Азию, на Голубую мечеть и Айя-Софию, я вспомнил, как двадцать лет назад во время круиза по Средиземноморью мы были здесь с женой, Еленой Ульяновой, её отцом, Михаилом Александровичем, и мамой, Аллой Петровной, и как бродили по Стамбулу, по Гран-Базару, где его узнавали, и как молоды мы были и все живы… И отточенные, продуманные фразы опытного политика, третьего человека в российском государстве, только что наполненные значительным, государственным смыслом, от которых очень многое зависит и в мировой геополитике, и в экономике, но особенно важны для будущего России, вдруг утратили смысл и предстали пустым сотрясанием воздуха: слова, слова, слова… И безумный вопрос застучал изнутри в висок: а зачем они, если великого русского артиста Ульянова - Председателя, Мити Карамазова, генерала Чарноты, маршала Жукова, Ворошиловского стрелка - больше нет и никогда уже не будет? Вообще - зачем всё?.. Застучал, и горло сдавило до такой степени, что захотелось треснуть спикера верхней палаты парламента по башке початой бутылкой минеральной воды, стоявшей на столе или, по крайней мере, выплеснуть ему в лицо кофе, чтобы прекратил лгать. Но парламентский корреспондент совладал с собой и продолжил интервью. С.М. Миронов выразил соболезнование родным и близким покойного.

                                                   ЗА ЧТО ЕГО РАСПЯЛИ?
   Очерк с таким названием я задумал написать, отправляясь в туристическую поездку по Израилю. Но, вернувшись, сидя за письменным столом перед чистым листом бумаги, вспоминая Вия Долороза, Храм Гроба Господня, Назарет, дно Мертвого моря, рассмеялся над своей затеей. На этот вопрос, по большому, по главному счёту, не смогли ответить ни Рафаэль, ни Моцарт, ни Шекспир, ни Гёте, ни Пушкин, ни Толстой, ни Достоевский, ни Булгаков… И подумал, что в том числе и в претенциозности моя проблема, помешавшая сполна выполнить предначертанное. Но когда в субботу утром, с туристической группой почти полчаса прождав на жаре в автобусе экскурсовода, я зашёл к нему в многоквартирный дом и обнаружил стоящим в лифте в ожидании, что кто-нибудь откроет (он был выходцем из хасидов, в шабат считал даже собственноручное открывание дверей запретной работой, а экскурсию с нами – позволенной торой субботней прогулкой), когда австриец-еврей, приглашённый на работу в качестве генерального менеджера одного из пятизвёздочных отелей в Эйлате, с изумлением, чуть ли не со слезами на глазах поведал мне, как по распоряжению «смотрящего» раввина, заметившего муху в огромном помещении, где хранились десятки литров и килограммов свежих молочных продуктов, вынужден был отправить их на свалку как уже не кошерные (муха – она тоже мясо, которое не может быть рядом с молоком), когда пейсатые рыжие отроки в кипах, уверенные, что не пристало им, богоизбранным, стоять в очереди вместе со всеми к Стене Плача, грубо отпихнули старуху-туристку и она упала, а они рванули вперёд, даже не подав ей руки, когда я выслушал исповедь блудницы из России, вынужденной исполнять невообразимые прихоти ортодоксальных иудеев, прибегающих к её профессиональным услугам пока (большую часть месяца) совокупления с женой запрещены торой - мне показалось, что пусть на толику, но я приблизился к ответу. Это о пользе путешествий.
   На обратном пути, пройдя на вылете в аэропорту «Бен-Гурион» не имеющий в мире аналогов шмон, уже в самолёте над землёй вспомнив, как на свадьбе в Туркменистане почти забили камнями невесту, оказавшуюся не девственной, как на Тверской в Москве недалеко от ресторана «Якорь» на моих глазах взорвала себя юная шахидка, как у Ленинградского вокзала был застрелен из индийского ручного пулемёта INSAS вышедший из джипа мужчина с сыном-подростком, я вновь подумал: «Всё-таки: за что?..»

                                                    ОСТАНОВИЛСЯ ПОЕЗД
   Мальчонка лет шести в вагоне всё теребил деда и его товарища-ровесника, те устало отвечали, кое-кто из пожилых пассажиров смеялся, о чём-то думая своём . Состав остановился, не доехав до станции, погас свет. Прошло минуты полторы. Когда свет зажёгся и поезд снова тронулся , в глазах мальчишки был ужас: будто отразилось в них в какой-то момент всё то, что не сбылось в их жизнях,  но что непременно, по Воле свыше должно сбыться в его…

                                                          НА ВЫСТАВКЕ VENUS
   На крупнейшей в мире эротической выставке VENUS в Берлине, где в огромных залах на стендах представляют свою продукцию производители фаллоимитаторов, секс-косметики, эротических нарядов, всевозможной порнографии, приспособлений и инструментов для садомазохистов, специфические турагентства зазывают в секс-туры по всему миру, демонстрируются последние достижения в области секс-пирсинга, секс-тату, секс-мебели, организации и оборудования борделей по последнему слову техники и так далее и тому подобное – много калек. Особенно в субботу, предпоследний день работы выставки, когда некоторые из порно-див позволяют посетителям потрогать себя за обнаженные груди. Не забуду, как к неправдоподобно огромным грудям негритянской звезды нью-йоркского секс-шоу тянулись из инвалидных кресел сразу пятеро инвалидов первой группы, крайней степени, скрюченные, безглазые, безногие, обожженные, в струпьях, во что бы то ни стало стремясь подержаться за эти захватанные, будто отполированные тысячами ладоней, лоснящиеся от пота гигантские груди, припасть к ним, кресла сцеплялись друг с другом, опрокидывались на бок, ремни запутывались, несчастные вываливались на пол, но и оттуда, извиваясь, ползя, издавая нечленораздельные звуки, тянулись, тянулись, тянулись… Звезда секс-шоу белозубо улыбалась. Пресса фотографировала. Стоявший неподалеку лилипут с лицом старичка грустно на это взирал.
                                      
                                            КАК ВСЁ МЕНЯЕТСЯ
 - …Да я сам водитель, - повторял сбитый нами пешеход, когда я пытался его, поначалу показавшегося вовсе бездыханным, поднять со льда. – Сам шофёр… - Будто профессия его была оберегом от всех бед и несчастий.
   Я успел поменяться местами с беременной жены за мгновенье до приезда гаишников: Елена только получила водительское удостоверение, после перекрёстка Ломоносовского проспекта с Ленинским, у Черёмушкинского рынка, на гололёде не рассчитала скорость, сбила выбежавшего вдруг появившегося из-за троллейбуса на остановке пешехода, изрядно поддатого, который влетел нам головой прямо в лобовое стекло.
   Я сидел и думал о том, как всё меняется: ещё полчаса назад мы отмечали с отцом (потому я и не сел за руль) выход моей первой книжки «Мечтаю быть…» и вся будущая жизнь представлялась сплошным воплощением мечты, ярким разноцветным праздником: новые публикации, книги, тысячи поклонников и поклонниц, выступления, поездки на книжные ярмарки во Франкфурт-на-Майне, в Париж, в Оттаву… А теперь впереди – годы за решёткой или колючей проволокой, сплошная чернота.
 - Я сам водитель, - упрямо твердил сбитый, - сам шофёр…
 - Убили, убили! – кричала его спутница, не решавшаяся даже подойти. – Они ехали, а мой выбежал из-за троллейбуса спиной, понесло его, очень пьяный был, на ногах не стоял,  говорила ж я, не пей так много, сволочь, бац – и под ихние «Жигули»!..
   Потом, выйдя из шокового состояния, она от своих слов отказалась, стала обвинять во всём нас, но гаишники, замерявшие тормозной путь, её первоначальные показания запротоколировали, дай им бог здоровья. Кончилось тем, что сам же пострадавший, вылечившись в больнице от ушибов, и выплачивал нам ущерб за разбитое лобовое стекло.

                                                            ТЕЛЯЧИЙ ВОСТОРГ
   Животное начало в человеке порой преобладает. Это когда хочется лишь орать от восторга - как резаному. Такое бывает, когда со справкой об освобождении выходишь за ворота зоны или воинской части, где оттрубил годы; ранним майским утром в поле; на серебрящейся, окутанной морозной дымкой лыжне; когда после безрезультатного трёхдневного поиска в океанский шторм на утлом судёнышке вдруг из поднятого с глубины снюрревода выплёскивается на корму тонна палтуса, трески, камбалы, минтая, морских звёзд, в которых бродишь по колено; когда выходишь из самолёта и впервые ступаешь ногой на землю чужого континента; в полёте с парашютом; с жестокого похмелья перед кружкой холодного пенистого пива с горячими дымящимися раками; с женщиной; в тот момент, когда впервые берёшь на руки своего ребёнка… Редко, но бывает.

                                                           УРОДЫ
- Уроды! – донеслось вслед юным, сложенным, как олимпийские боги, чернокожим атлетам, пробежавшим ранним летним утром трусцой мимо ограды московского интерната для детей с явными психическими и физическими отклонениями. – Черножопые уроды!..
 
                                АДАМ И ЕВА, ИЛИ ЯРМАРКА ТЩЕСЛАВИЯ
   Память человеческая избирательна. Она сохраняет с течением времени красоту, лишь самую красивую женскую  (и мужскую) наготу, а уродство, посредственность, серость сбрасывающую, как шелуху… Итак, Коверсада – всемирно известный, старейший центр  натуризма, нудизма. Золотисто-зелёная Адриатика вокруг. Пять или десять тысяч обнажённых, без купальных костюмов загорающих, играющих в волейбол и крокет, катающихся на велосипедах людей. Общие туалеты, где порой оказываешься перед писсуаром по соседству с присевшей дамой, с любопытством взирающей на то, как ты справляешь малую нужду, стараясь её не обрызгать («Мужчина! – восклицает рыжая ирландка из Дублина. – У меня сын когда был маленький, писал мимо горшка, вы не возражаете, если я подержу, направлю, только не смущайтесь, писайте спокойно – ну, вот, совсем другое дело!»). И даже в кафе и ресторанах большинство отдыхающих наги… Как-то под вечер по сосновому острову навстречу в солнце шла молодая женщина, еще не обсохшая после купания, вся в изумрудных капельках Адриатики, с аккуратно подбритым лобком с оставленной вокруг половых губ полосочкой, с распущенные по плечам волнистые волосами. Шоколадные груди её, широкие в основании, подобные спелым дыням, увесисто покачивались из стороны в сторону на шагу. В руке с тонким смуглым запястьем было яблоко, она его ела, сочился сок по губам, капелька стекала по подбородку. Протяни она мне плод, вкусил бы, соблазнился, не задумываясь над тем, что изгонят из сада Эдемского.