IV

Дуганов стал приходить во двор и в те дни, когда по расписанию тренировок не было, – провести кросс или занятия по тактике. Иван Шаров по телефону или бегом собирал нас; после школы мы не имели права отлучаться из дома больше чем на десять минут, не предупредив диспетчера. Должность эта изменила Ивана. Он говорил точь-в-точь дугановским голосом, так же смотрел в сторону, разговаривая с тобой, и тянул гласные.
Мы все изменились. Я уже давно не наклеивал в альбом фотографии, таблицы, вырезки о футболе из газет и журналов и не обводил их цветными карандашами. Не выписывал в тетрадь, с каким счетом «Зенит» сыграл с «Динамо» в 1949 году, имя и отчество отца или мамы полузащитника киевского «Динамо» Сабо, рост и вес Лобановского, время стометровки В. Иванова. И, конечно, не стоял часами у выхода со стадиона «Торпедо» в надежде хоть раз увидеть живого Стрельцова, которого Дуганов недолюбливал.
И двор наш изменился, потемнел, помрачнел. Обезлюдел. Мужики не спорили у таблицы чемпионата, Ганушкин сорвал ее с доски и повесил расписание наших игр на «кожаный мяч». Все время шел дождь. Мокрые кленовые листья залепляли черный асфальт, изрисованный эмблемами «АД», но мы, игроки команды, и остальные ребята, особенно помладше, рисовали их снова и снова – на асфальте, на стенах, кто-то нацарапал гвоздем на капоте «Запорожца».
В магазин на Ленинском проспекте завезли шерстяные оранжево-салатовые шапочки. Иван Шаров передал приказ тренера всем купить их. Через час шапочек в магазине не было, последнюю купил семилетний брат нашего вратаря Юры Дубкова. Мы ходили в этих шапочках и в школу и на тренировки, хотя было тепло.
Дуганова мы встречали на площадке по команде «смирно», которую давал диспетчер: «Физкультпривет! Физкультпривет! Физкультпривет!» Шаров предложил троекратно скандировать и фамилию тренера, но Дуганов идею не одобрил.
Сашу Попова из команды отчислили «за пререкания». С пятнадцати метров он попадал в «девятку», быстрей всех бегал стометровку, легко обводил двух-трех, но не улыбнулся нескольким шуткам Дуганова, на пять минут опоздал на тренировку.
– Товарищей своих надо уважать. Футбол – не крокет. Он требует стальной дисциплины. Форму сдать завхозу.
Завхозом был полузащитник-таран Володя Кривенков, громадный белобрысый парень с могучими руками и ляжками. Приказы Дуганова он выполнял молча.
То, что мы говорили между собой во дворе и в школе, сразу становилось известно тренеру.
Начались матчи. Мы играли хорошо. Защитник Коля Федотов однажды увлекся, сам пошел вперед, обыграл одного, второго, ворвался в штрафную – мяч у него отобрали, быстро передали вперед и вколотили нам под перекладину. Мы выиграли, но диспетчер от имени тренера велел провести разъяснительную работу. Дуганов говорил, что такая работа проводится в командах мастеров с теми, кто подводит товарищей: в раздевалке игроки проходят мимо провинившегося и бьют его по морде. После этой работы, без коренного зуба, Коля Федотов уже не отходил от нападающего, к которому был прикреплен для персональной опеки.

                                                                                   V

Шел холодный колючий дождь. До конца оставалось полчаса, и мы проигрывали два – шесть. Все голы в наши ворота забил левый крайний, маленький кудрявый паренек. Он успевал всюду; подхватив мяч в своей штрафной площадке, отдавал одному из полузащитников, в центральном круге получал пас, обыграв одного, двух, уходил на край, вел мяч по боковой линии, делал резкий рывок в центр, играл с кем-нибудь «в стеночку» и с одиннадцатиметровой отметки расстреливал наши ворота; измазанный в мокрой грязи Юра Дубков вытаскивал мяч из сетки и бросал его в центр поля.
Дуганова таким мы никогда не видели. Глубоко закусив губы, бледный, не укрываясь от дождя, он сидел на скамье и смотрел на кудрявого нападающего. В перерыве тренер поставил задачу во что бы то ни стало нейтрализовать его, пусть хоть на носилках уносят; но сделать этого нам никак не удавалось, – кажется, столкновение неизбежно, он летит прямо на тебя, но в самый последний момент вдруг выпархивает из-под удара, нацеленного, как учил Дуганов, в коленную чашечку или в пах, и ты барахтаешься в леденистой жиже.
С каждой минутой мы все больше ненавидели кудрявого. Вот он снова ушел от «коробочки», перекинул мяч через Сережу Гусарова, удар – штанга. Подхватил мяч, финтом обыграл меня, еще кого-то, еще – гол. К центральному кругу он возвращался не спеша, дружески нам улыбаясь, а мы с бессильной тупой ненавистью отворачивались. Налетали пронизывающие, тяжелые порывы ветра; футболки липли к телу, бутсы разбухли от воды, отяжелели с застрявшей между шипами глиной.
Дуганов встал и прошелся вдоль поля. За это время мы пропустили еще гол, переругались. Судья удалил с поля Володю Кривенкова за то, что он без мяча толкнул, а потом ударил их полузащитника. Володя выматерился, плюнул судье в лицо и убежал. Кудрявый нападающий спокойно и точно пробил штрафной в правый верхний угол. Дуганов сел на скамью. Засунул руки в карманы куртки. Мы боялись на него смотреть.
За минуту до свистка они подали угловой. Кудрявый высоко подпрыгнул над Колей Федотовым и головой послал мяч в сетку, а Юра Дубков в это время столкнулся с кем-то из защитников и упал навзничь, ударился затылком. Мы унесли Юру на руках, хотя он мог идти сам. Дуганов сидел, вцепившись глазами в кудрявого, тот вертелся вокруг нас, стараясь чем-нибудь помочь.
Когда все оделись, в раздевалку ворвался диспетчер.