|
Страница 8 из 8 Людей тянет к пороку – будь ты хоть самый распрекрасный семьянин и Герой Социалистического Труда. А за Иркой все мужики на теплоходе ухлестывали, норовили пригласить потанцевать, пострелять по тарелкам, в бассейне поплавать или угостить валютным коктейлем в баре «Нептун». Но она вела себя, как принцесса Монако, и вежливо отказывалась в ответ на все предложения – то по-английски, то по-французски, то по-немецки, то по-итальянски. «Несколько слов заучила или действительно говоришь на языках?» – восхищался я. «Я способная к языкам, ты забыл? Я же любимой ученицей была у Музы Анатольевны, на которую ты таращился все время, как баран на ворота. Думаешь, никто не замечал? И Славка Рыбкин на нее пялился…» – «Почему ты вдруг о нем вспомнила?» – «Не знаю… Может быть, потому, что… Я и себе никогда в этом не признавалась, но мне было с ним так, как никогда потом ни с кем не было. Я искала его. В других. С Антоном была духовная близость. А со Славкой – какая-то первобытная. Я вспомнила о нем, потому что мы в Средиземном море. Потому что там, на другом берегу, Египет, жили когда-то фараоны, Нефертити… Он должен выйти со дня на день». – «Ты с ним общалась все это время?» – «Он писал мне – из Уссурийска, из Свердловска…» – «Из лагерей?» – «Из колоний». – «Но ты виделась с ним?» Она не ответила. Я осторожно спросил о японце Сэкигаве, о ребенке, она, похохатывая как-то странно, ответила, что японец, естественно, оказался шпионом, а полуяпончик ее сам выкинулся на третьем месяце после того, как двухметровый африканский принц-негр, под которого ее подложил Юра Семенов, переусердствовал с ней на рояле в «люксе» «Метрополя». Она была счастлива. Она упивалась морем, чайками, Стамбулом, Афинами, Критом, где Тесей убил Минотавра, а Ариадна, влюбленная в Тесея, с помощью клубка ниток помогла убийце своего брата выбраться из лабиринта и бежать, островом Патмос, где святой Иоанн сочинил Апокалипсис, Неаполем, Помпеями… В порту Генуи жених Джованни Туза ее встретил на красном «Феррари». Кабриолет был полон розовых, алых, желтых, черных роз. «В Союз приедешь еще?» – спросил я, поцеловав ее на прощание. В ответ, уже из машины, она неопределенно махнула рукой: мол, все может быть, жизнь длинная, главное, понять, ради чего… «Привет там всем, кто меня помнит!» – крикнула, и «Феррари» (стоимостью не менее трехсот тысяч долларов) с утробным рокотом умчался по набережной.НИКОЛАЙ ЭЖЕНКИН, ФИЗИК
Я встретил ее в нотариальной конторе за метро «Лермонтовская». С ней был Славка Рыбкин. Она сказала, что прилетела на несколько дней, чтобы дооформить бумаги, потому что в Италии бюрократизм покруче нашего и без заверенного перевода какой-то выписки и свидетельства о смерти отца брак не регистрируют, но завтра уже улетает в Милан. Я ни о чем не спросил, но удивился: при чем здесь Рыба, откинувшийся с зоны? Он смотрел на нее так, что я подумал: никуда она не уедет. Впрочем, если честно, подумал я уже потом. Когда выяснилось, что ночь они провели вместе, и он ее зарезал. 1988
|
