ЮРИЙ СЕМЕНОВ, СОТРУДНИК УПРАВЛЕНИЯ КОНТРРАЗВЕДКИ КГБ СССР
Я Иру не видел с восьмого класса, потому что родителей командировали за рубеж и заканчивал школу там, на встрече выпускников не был, так что ничего не знал. В 1983-м, уже при Андропове, меня с ней познакомила Тамара Павшина, сотрудничающая с нами со времен Олимпиады-80 в Москве. Я был одним из кураторов Центра международной торговли на Красной Пресне, так называемого Хаммер-центра, где Павшина работала.
Обе они уже были не девочками, но мы туда и допускали лишь зрелых профессиональных дам с обязательным знанием этикета и иностранного языка, а лучше двух, как Павшина, владеющая испанским и английским. Намучился я с этой мадам Строгофф, как в «Континентале» при первой встрече она мне представилась, глядя на выступление Лаймы Вайкуле, хорошенькой ресторанной певички из Прибалтики. Она сказала, что бефстроганов придумал ее прапрадед, деда расстреляли чекисты, потому что он их ненавидел и убивал, второго деда тоже чекисты-смершевцы во время войны расстреляли, и она бы не хотела мараться и работать «ни на какие органы, кроме разве что половых». Меня трудно вывести из себя, это наш шеф полковник Смоляков отмечал и другие, но тогда я рассвирепел. Когда она, отставив мизинец с длинным накрашенным ногтем, выпила мартини-драй и закурила «Винстон», а потом, выдохнув облако дыма мне в лицо, заявила, что с меньшей брезгливостью и большим удовольствием сделала бы минет бомжу у трех вокзалов, чем легла бы с кагэбэшником, я не сдержался: встал, позвал своих коллег из ресторана «Русский», из «Международной-2» и дополнительно еще двоих здоровенных ментов, и впятером мы отдраили эту проститутку по полной программе. Как нам казалось. Но она продолжала издеваться, унижая честь мундира и наши мужские достоинства. И поэтому, когда менты стали ее избивать, мы с ребятами удалились. Утром Смолякову было все известно, информация пошла от Изабеллы – Тамарки Павшиной, скорей всего, с которой он знаком еще с работы секретарем посольства на Кубе, трахал еще там, как пить дать усмехаясь, Смоляков сообщил, что очередное звание я уже пропустил, равно как и загранкомандировку, которая весьма отчетливо светила мне в ближайшем будущем. Так началось знакомство со Строговой. Иногда я готов был ее убить. Однажды, напившись в «Венском кафе», она представила меня по-английски своему клиенту – бельгийцу: «Познакомься, дорогой Ги, это Юра, он в штатском, здесь он вроде как пастушок, пасущий нас, телочек». Естественно, после этого мы ее от Хаммер-центра с ведома Смолякова отлучили (хотя этот Ги про нас знает не меньше, а может быть, и больше, чем мы сами). Она все равно шастала по номерам постоянных клиентов, которые почему-то к ней с первого раза липли, особенно японцы и южные корейцы. Потом она больше стала работать в «Космосе», в «Национале», где под крышу ее взял валютчик Омар Бантришвили. Но наши ребята, естественно, продолжали курировать ее деятельность, все более пересекающуюся с нашей через Мопса. Строгова остепенилась, почти нормально, как другие, выполняла задания, но до тех пор, пока не встретила этого итальянского коммуниста Джованни Тузу, ставшего миллионером на наших нефтедолларах, отправляемых ему на демонстрации и издание газеты. Я был в курсе, что, прилетев на несколько дней из Милана, чтобы дооформить в нотариальной конторе брачные документы, она скрылась от «наружки» и должна была где-то встретиться с бывшим своим одноклассником, рецидивистом Рыбой, Вячеславом Рыбкиным, с которым всегда встречалась в те редкие мгновения, когда тот оказывался на свободе. Они скрывали свои отношения. Ото всех. Весьма странные, надо сказать, отношения. Этот Рыба, несмотря на то что отсидел в общей сложности лет десять, не вор в законе и не авторитет. Сам по себе. Наши пробовали брать его в разработку, но бесполезно – увиливал, петлял, морочил, кололся, курил, грабил, снова садился…

ОЛЬГА ПЕТРОВА, ЭКОНОМИСТ
Сидели с Людкой Акелиной на лавочке на Рождественском бульваре, чесали языки – о мужьях, о детях, все время болеющих, о том, в каком магазине что из дефицита выкинули, и вдруг останавливается белый «Мерседес», выходит оттуда эта проститутка валютная на огромных каблучищах, вся размалеванная, с распущенными волосами, во всем фирменном, сияющая: «Девчонки, я так рада вас видеть!..» Целоваться, сучка, бросилась – мы с Акелиной отворачивались как могли, хотелось щеку протереть сразу чем-нибудь стерилизующим. «Познакомьтесь, это мой Джованни, мы с ним решили пожениться. Жить будем с его мамой на вилле под Миланом…» На свадьбу пригласила, шалашовка несчастная. Мы потом узнали, что он, этот коротышка, итальянский коммунист – миллионер, владелец газеты, которую наши финансировали. Вот за что, оказывается, деды и отцы кровь проливали: чтобы проститутка на белом «Мерседесе» раскатывала и анчоусы со спаржей жрала на вилле под Миланом! Сука. Ну почему одним все, а другим ничего?..

МАКСИМ ГОРЫЧЕВ, ЖУРНАЛИСТ
Я встретил ее на палубе теплохода «Белоруссия», отправлявшегося из Одессы в круиз по Средиземному морю. Итальянец должен был встречать ее в Генуе. Она была абсолютно счастлива. И несказанно хороша, как пишут в романах. Моя жена и теща стали даже ревновать, а тесть перед Иркой расфуфырился, как петух, и все время травил полуприличные анекдоты. Жена моя сказала своему отцу, кто такая Ирка на самом деле, но это, похоже, его еще больше раззадорило.