| Виктория |
|
|
|
| 15.12.2009 | |||||||||||
Страница 4 из 9 Игорь достал с полки альбом, сел в кресло и начал листать. На пожелтелой, обтрепавшейся по краям фотографии отец и Виктория, совсем еще девочка, стояли перед большой афишей – водная феерия «Загадочный кристалл». В том году Игорь родился, Володе было три. А через четыре года умерла мама. Фотографии были беспорядочно вперемешку вложены между страниц. Вот Игорь с призом «Комсомольской правды» в Ленинграде. Они с Ильей Муромцевым в Монреале. Отложив альбом, Игорь позвонил Илье, подошла жена, Лиля: «Кто его спрашивает? А Ильи нет. Не знаю, когда будет. Может быть, и никогда он здесь больше не будет». Лиля, несостоявшаяся балерина, и Катя, бывшая жена Игоря, несостоявшаяся поэтесса, а ныне сотрудница КГБ, чем-то внутренне были очень похожи, они это сами сразу почувствовали, едва встретились в компании на дне рождения тренера Ильи, Самсоныча – и оттолкнулись друг от друга, как одинаково заряженные физические частицы. Если бы не Лиля, висящая маленькой, но увесистой гирькой, Илья мог бы стать настоящим Ильей Муромцем. Впрочем, чья судьба вовсе свободна от гирь? Игорь вернулся к фотографиям. Виктория с Катей и Маковецким в Гурзуфе на набережной, сзади на парапете сидят какие-то хиппари и Максим Горычев, ставший теперь журналистом. Виктория в новогоднюю ночь пьет шампанское на брудершафт с ним, Игорем, рядом улыбающаяся Катя в наряде Белоснежки держит на руках Валерку – гномика с длиннющей зеленой бородой. Это ведь Виктория уговорила тогда Катю рожать, вспомнил Игорь. Чуть ли не из абортария вытащила. И финское детское питание доставала, когда молоко кончилось, и коляску... – а потом, в то время как Игорь бил рекорд в Мельбурне, она же и привела к ним в дом своего бывшего любовника Маковецкого, у которого с Катей еще в Гурзуфе, скорей всего... «Аржанов, если бы ты в постели был таким же, как в бассейне... – сказала однажды по телефону Катя, напившись у Виктории. – Извини. Но не думай. Вика тут ни при чем. Я сама все решила. Может быть, впервые в жизни. А у Валерки, если, конечно, ты не будешь слишком сволочиться, всегда будет папа, поверь мне». Похолодало. Зеленые еще тополя и липы поседели за ночь, снег с дождем шел до полудня, и, хоть сказали по телефону, что международные рейсы не отменены, в машине по дороге в Шереметьево Володя беспокоился, а Игорь, полулежа на заднем сиденье, молча глядел в окно и зевал. «Ты не выспался! Или мандраж? – Володя обернулся. – Рановато что-то. Все в ажуре. Главное, ничего не бери себе в голову». – «Так уж и ничего?» – «Думай о вечном. Я тебя особенно провожать не буду, чтобы с Кухмистеровым не пересекаться». Первым, что из толпы авиапассажиров бросилось им в глаза, было ало-черно-белое одеяние высокой пышной брюнетки и огромный букет чайных роз, который держала она в руках. «Ты чего?» – спросил Игорь шагнувшего неверно и резко в сторону брата, хотя и сам сразу узнал женщину. «Она. Видеть ее не могу. Ты шагай». Обнялись на прощание, Володя пошел, не оглядываясь, к машине, Игорь занял очередь к таможенному досмотру. Кухмистеров делал вид, что не замечает его, да и остальные члены делегации, кроме двух-трех молодых пловцов, в толчее пожавших ему руку, отводили глаза в сторону или вдруг принимались разглядывать свои сумки, свои башмаки. Кухмистеров первым подошел к таможеннику, показал какую-то бумагу и что-то негромко сказал, кивнул за спину – и команду пропустили без досмотра. А когда остановились у паспортного контроля, розовощекий кудрявый пограничник, увидев Игоря, улыбнулся и, несмотря на то, что паспорт держал в руках, уточнил: «Товарищ Аржанов? За золотом в Швецию?» Игорь пожал плечами, оглядываясь, а пограничник, возвращая паспорт, приблизив лицо к стеклу, сообщил негромко: «У меня первый разряд, тоже сотку плавал, за вас болеть буду». «Ну ты у нас прямо-таки кинозвездец», – заметил Кухмистеров, когда шли на борт по телескопическому трапу – и остальные Игоря как-то вдруг узнали, стали по-дружески задевать, подталкивать плечами и сумками, отчего слегка закружилась голова и полчаса спустя в самолете над Балтийским морем очень не хотелось отказываться от рислинга, предложенного длинноногой скуластой официанткой, чудилось, будто по распоряжению свыше, откуда-то отсюда, из беспредельной голубизны, его одинокие мытарства, отчаяния, горечь – в прошлом, теперь пойдет все, как прежде, нет, лучше, исполнятся его заветные мечты, мечты отца и брата: он, двадцативосьмилетний заслуженный мастер спорта Игорь Аржанов, вопреки всему и всем станет наконец-то чемпионом! Не успели пообедать, как зажглось табло «Не курить. Пристегнуть ремни» и непроглядный пепельно-лиловый дым облаков поглотил самолет, вибрирующие крылья покрылись крупными каплями влаги, а спустя еще несколько минут завиднелись черепичные крыши крохотных, точно рождественские подарки под елкой, домиков, стоящих на островах и по берегам озер, неестественно синих. Попали в час пик и из аэропорта Арланда их автобус почти час шел до Стокгольма, менее, чем Москва, угрюмого под холодным дождем за счет зеркальных витрин, реклам и многоцветного автомобильного потока. Поселили их в отеле неподалеку от Слюсена, на высоком берегу озера Мэларен, из окон был виден весь Старый город, с башнями, островами, яхтами, терракотовой ратушей, поблескивающей тремя золотыми коронами. Вечером дождь перестал и после ужина Игорь решил пройтись, спустился по мосту, отделяющему озеро от морского залива, постоял у памятника Бернадоту и углубился в Гамла-стан, медленно побродил по Лонг-гатан, длинной узкой, вымощенной брусчаткой улице со множеством лавчонок, допоздна торгующих всем тем, что туристской душе и телу угодно. «Игорь! – окликнул его женский голос. – Игорь Аржанов!» |
|||||||||||
| < Пред. | След. > |
|---|