Официальный сайт журналиста и писателя Сергея Маркова.
Воздвижение. Повесть Версия в формате PDF Версия для печати Отправить на e-mail
15.12.2009
Оглавление
Воздвижение. Повесть
Страница 2
Страница 3
Страница 4
Страница 5
Страница 6
Страница 7
Страница 8
Страница 9
Страница 10
Страница 11
Страница 12
Страница 13
Страница 14
Страница 15
Страница 16
Страница 17
Страница 18
Страница 19
Страница 20
Страница 21
Страница 22
Страница 23
Страница 24
Страница 25

– Смотри, Царев, если в жмурки-мышки с нами играешься, – сказал напоследок капитан. – Из-под земли вытащу. И обратно урою. Так и знай. Ты меня хорошо понял?
– Поняли, начальник, хорошо поняли, – подал голос Гриша Учитель.
– А ты помалкивай. Понял, Царев?! – Веревкин, поднеся волосатый кулак к губам Царя, выплюнул ему в лицо всю матерщину, которую знал. Царь был неподвижен, лишь на слове «мать» еле заметно вздрагивал, а повторил его капитан раз десять в разных сочетаниях.
Милиционеры уехали. Ни на кого не глядя, Царь вернулся в дом, лег на кровать лицом вниз и пролежал до сумерек. Учитель рассказал Дмитрию и Андрею, что искали оружие. Кто-то из воров, приезжавших сюда на разборку, спалился на «мокрухе» и навел на Царя – будто у него взял «макаров», отнятый в том году у опера в городе.
Когда плотники пили чай, Царь встал, взял свой топор и, точно лунатик, вышел.
– Далеко, Толя? – спросил Дмитрий, выйдя вслед за ним на крыльцо.
Царь обернулся, похожий на подготовленного пикадорами к смертельному удару быка. Споткнулся о приступок, шарахнулся в сторону. Приблизился, качаясь, к сколоченной из горбылей уборной. Постоял в раздумье перед ней. И, вскинув топор, бросился, рубанул с размаху по дверце, по стойке, стал рубить остервенело, ничего не разбирая, не соображая. Дмитрий и Андрей смотрели с крыльца. Когда на месте уборной осталась лишь груда щеп, порубленных досок и бревен, Царь, весь мокрый, осел бессильно на землю, обхватил голову руками и затрясся. Ночью Андрей слышал разговор Дмитрия с Царевым на крыльце.
– Не считали и считать за человека не будут, точно знаю, – тихо, необычайно медленно говорил Царь. – И не только они – все. Да и не человек я. Вор, убийца – хоть и не мочил. Но вор. Помнишь, у тебя часы пропали командирские? Это я. И скинул их в городе, когда на гастроль выехал.
– Знаю.
– И тогда знал, когда я спалился и ты из ментовки меня вытаскивал? Чудной. Скажи, на кой тебе это надо? Мужички откинувшиеся, с которыми ты начинал, рассказывали, что и ушибали тебя здесь поначалу, в реку зимой бросали, по перволедку... Может, ты этот, как его? Знаешь ведь, что даже десять таких церквей поставь – шишкой все одно не сделают. Осенью, тогда, помнишь, сидели возле пня в лесу, ты говорил, что по кольцам в стволе можно все определить – и какая погода была при Александре Невском или при Петре, и какие облака, откуда дул ветер, о чем думали люди, что их радовало, и эпидемии, чумы, к примеру, которая Зашиворотовск опустошила, или проказы, и все войны, и что через сто лет на земле будет, и что наука эта за границей даже давнишние преступления помогает раскрывать. Я вот о чем часто думаю. Особенно по ночам.
– О том, как преступления раскрывают?
– Ты меня за утконоса тоже не держи, в натуре.
– Я шучу. Три часа спать осталось.
– Я думаю, что вот так живешь, живешь – и умрешь. И ни хрена не останется... Я ведь как всю жизнь прокантовался? Нет, не скажешь, что кайф для меня был главным. Жил как... ворон. Никому, думаю, окромя прокурора, до моей жизни дела нет – ну так и хрен с ней, с жизнью-то. Чего я только с ней не вытворял. А тут с тобой сошелся, поначалу, честно, не понравился ты мне, а после... Слушай, Мить. Поднимемся на шатер?
– Завтра там кружала будем закреплять.
– Давай сейчас, а? На звезды поглядим. Оттуда их здорово видно. Вон видишь, Рысь. Вон Гончие Псы. Волосы Катерины... – Царь усмехнулся. – Это я их так называю, на самом деле – Вероники. Волопас. Кусочек Жирафа. Ты знаешь, что Золотая Рыба в четыреста тысяч раз ярче Солнца? А в нашей Галактике больше ста миллиардов звезд...
– Откуды ты-то все это знаешь?
– С детства. Еще когда капитаном мечтал... Поднимемся?
– Давай, – согласился Дмитрий.
Послышались шаги, и голоса удалились.

13

Сосна, которую притащили трактором из леса, была двенадцатиметровой, идеально ровной, почти без суков. Окоряли и обтесывали вместе, поделив на участки, а вырубать надо было с филигранной точностью, и Дмитрий доверил лишь Цареву: работали вдвоем. Остальные тем временем закрепляли наверху кружала, которые должны были удерживать крест.
Дни стояли необычно для апреля теплые, тихие; подсохли лужи, голубели окна домов под чистым небом, начали наливаться соками красноватые ветви кустов и деревьев, и робко зазеленела кое-где нарождающаяся травка. А когда крест был готов – погода оборвалась, сделалась черно-белой; с моря подул холодный ветер со штормовыми порывами, повалил мокрый снег, град. Поднимать девятисоткилограммовый крест было немыслимо – под ветром он разворотил бы шатер и поубивал плотников. Да и не могли окончательно решить, как поднимать и устанавливать, спорили вечерами. Гриша Учитель с Андреем предлагали закатить, как закатывали обычные бревна, Царев говорил, жестикулируя и пересыпая речь подцензурными приставками, суффиксами и окончаниями, что вертикально поставить его наверху ни за что не удастся. В былые времена кресты воздвигали всем миром – всей деревней, теперь же предстояло сделать это вчетвером: Учитель, сорвавшись с лесов, вывихнул руку.
– Может, вертолетчиков? – предложил Андрей.
– Восемьсот рэ в час? – отозвался Дмитрий.
– Или подъемный кран достать.
– Из Москвы выписать, финский, со стрелой. – С нижнего венца четверика до последней лемешины кровли луковки Дмитрий упрямо строил храм только с помощью тех инструментов, которыми пользовались старые мастера, лишь на лесоповале применяя бензопилу «Дружба», да и то редко.
– Д-давайте наверху з-закрепим блок, а внизу, на п-потолке четверика, поставим лебедку, – тихо предложил Олег Кузьмин. – И по эстакаде поднимем крест на п-потолок. Там его п-потихоньку вертикально... и вверх. А? Можно ведь так?
– Только так! – воскликнул Дмитрий, хлопнув в ладони. – Гениально! Где ты раньше был?
– Сидел, – растерянно ответил Олег, поправляя очки.
Рассмеялись.
– Ну, Кузьмич, котел у тебя варит, – саданул его пятерней по лопаткам Царь. – Вот что значит ученый с образованием. Сколько ни гни его, а мозги все одно шевелятся. Я еще на зоне говорил...
– На какой зоне? – словно прыснул изо рта холодной водой Царю на голову Дмитрий. – Ты что имеешь в виду, Толя?


 
< Пред.   След. >
ГлавнаяБиографияТекстыФотоВидеоКонтактыСсылкиМой отец, поэт Алексей Марков