| Чтобы посмеяться |
|
|
|
| 14.12.2009 | ||||||
Страница 2 из 4 Эля сидела в баре с чашечкой кофе за столиком у стены и смотрела на танцующих. «Вика, я опять тебя не узнала, богатой будешь! Кстати, как у тебя с Аненковым?» – «Не спрашивай! А почему ты одна?» – «Алеша ушел. Тебе понравился мой сын?» – «Эль, не надо только говорить, что ты допускаешь, что он может кому-то не понравиться. Он кто по гороскопу?» – «Ты не меняешься, Викунь, – улыбнулась Элеонора, погладив Вику по руке. – Я соскучилась по тебе, почему ты не звонила?» – «А ты?» – «Ладно, обе хороши. Вик…» – «Что?» – «Взять тебе кофе?» – «Сиди, сама возьму. Попозже». – «Можно тебя попросить об одном одолжении? Я сразу, как тебя увидела… Можно?» – «Конечно». – «Обещай». – «Ну, обещаю». – «Алешка дико устал от экзаменов, от соревнований, от всего… И он у меня какой-то не такой, как все, ты сама, наверное, почувствовала». – «Да уж, – порхнула Вика пальцами правой руки, убеждаясь, что с маникюром все в порядке. – Почувствовала». – «Красавец, умница, память феноменальная, спортсмен… Но вот с девушками у него как-то – то одна, то другая, то третья, и все какие-то… Понимаешь? Сейчас вот одна… Тамара. И с ребенком уже. А он – студент МГУ, представляешь! Кандидат в мастера спорта, если бог даст, в октябре в Грецию должен лететь на соревнования. Да и старше она на целых три года. Викунь, ты знаешь, сын для меня – все… – Элеонора виновато посмотрела подруге в глаза. – Бога ради, не обижайся только, ладно? Обещаешь? Это просто так, ну чтобы посмеяться. В шутку. Не могла бы ты как-нибудь отвлечь его, что ли? Увлечь чуточку. Ты меня понимаешь? Я бы никого, конечно, не могла об этом попросить, но с тобой мы… Я ведь знаю, тебе это ничего не стоит». «Мне это ничего не стоит», – едва слышно проговорила Вика. «Я не то хотела сказать, ты…» – «Да я поняла тебя, Эль. Я попробую. Но не уверена, что у меня получится». – «А я абсолютно уверена, на все сто процентов! Будь я на его месте, я бы в одночасье голову от тебя потеряла! Эта Тамара из текстильного… хорек по сравнению с тобой. Хоть и в дочки тебе годится, – добавила Элеонора Степановна. – Ты заметила, как он на тебя смотрел там, на пляже? А я заметила. Я сейчас позвоню ему, и он спустится, вы потанцуете немножко, ладно?» – «Зачем так торопиться, Эль? И – что значит, чуточку увлечь? А если…» – «Не говори глупости». На другой вечер Эля привела их в бар сразу после ужина, сели возле танцевального пятачка, полукруга, у открытой на море двери. Еще не было многочисленных знакомых, которыми Вика на курорте обрастала, словно амфора ракушками на дне моря, и которые походили друг на друга теннисной подтянутостью, контактностью, умением шутить и договариваться со швейцарами в ресторанах, а еще маниакальным стремлением проводить ежегодный заслуженный отпуск без своих законных половин. «Потанцуете? – сказала Эля, когда сын принес три кофе и запотевший графин с ледяным апельсиновым соком. – А я на вас полюбуюсь». Виктория поднялась, вышла в центр полукруга, она положила Алеше руки на плечи и вновь увидела это молодое, гибкое мускулистое тело в белом песке на пляже, где они пробыли весь день, с завтрака до ужина, и где она, да и многие женщины и девушки снова и снова обращали взгляды, скрываемые от близлежащих мужчин, к нему, который, казалось, ничего не замечал, лежал у воды, раскинув руки, глядя в небо, или с малышами строил что-то из песка, или заплывал воздушно-легким кролем далеко за буи, и там они подогу о чем-то разговаривали со спасателем Эдемом, сидевшим в лодке, и потом неторопливо плыл обратно брассом, выходил, копия Аполлона Бельведерского, разве что не вовсе обнаженный, а в коричневых плавках, стягивающих узкие бедра. Многажды Виктория порывалась уйти на дикий пляж, где уже которое лето подряд вкупе с другими женщинами вела борьбу с унижающими достоинство тела млечными полосами, остающимися от купальника, даже бикини, но так и не смогла уйти, и Элю туда не отпустила; играли в переводного дурака, хохотали, слушая анекдоты, посменно рассказываемые знакомыми Вики, фотографировались, ели виноград и арбуз, привезенный Эдемом, катались на моторной лодке под названием «Жучка», видели сверкающие на солнце медные спины дельфинов, после чего Алеша учил Викторию плавать баттерфляем, но безуспешно. Так прошло несколько дней, и они снова вышли в центр танцевального пятачка, и она привычно уже положила ему руки на широкие мускулистые плечи, но бармен Зурик сменил кассету и на полную громкость врубил рок-н-ролл, который Виктория танцевала последний раз, когда была ровесницей Алеше, и вот опять все возвращается, особенно в женской судьбе – поначалу она уверена была, что не получится, тело не слушалось, поскользнувшись в развороте, она непременно бы опрокинулась навзничь, не подхвати ее в последнее мгновение, перед самым полом юный партнер сильными своими руками, но спустя несколько минут уже такое было впечатление, особенно у тех, кто только приехал на Мыс, пришел в бар и прежде их с Алешей не видел, что эта пара отдыхает после международного танцевального конкурса, победителями которого стала, – так казалось ей, когда они вновь и вновь выходили и с первых же тактов подстраивались друг под друга, попадали в единый такт, и по ее команде он выставлял вперед колено, а она, перевернувшись два, три раза, садилась на него, вскидывая к потолку вытянутые ноги, или пролетала между его ногами и тут же оказывалась у него на спине, перехватив руки, он перебрасывал ее через себя, и она снова отталкивалась от его колена и взлетала, теряя из виду в безумных этих пробросах и переворотах все на свете, забывая о земном притяжении, и действительно однажды вспорхнула, полетела, но до этого были аплодисменты после каждого танца, после каждого па, были розы, которые ставил кто-то каждое утро в вазу на ее стол и вечерами бросал с неба на балкон… |
||||||
| < Пред. | След. > |
|---|