| Ромашка в лунных горах |
|
|
|
| 14.12.2009 | |||||||||
Страница 2 из 7 Работает она на Туркменской опытной станции Всесоюзного Института растениеводства уже почти шесть десятков лет, долго была директором станции. В 1938-м году нашла на южном склоне Западного Копетдага неизвестное до тех пор растение, как выяснилось, новое для СССР – Мандрагора turcomanica, туркменскую. Близкие к ней средиземноморские виды были известны человеку с глубокой древности. Мандрагора – из тех растений, вокруг которых на протяжении веков ходили легенды, сбор мандрагоры окружался таинственными обрядами. Древнегреческий философ, один из первых ботаников древности, ученик и друг Аристотеля Феофраст давал такой дельный совет: «Проведите три круга вокруг мандрагоры своим мечом и срежьте её стоя, повернувшись лицом на запад. При срезывании второго куста от корня танцуйте вокруг растения, произнося любовные заклинания». С давних пор люди верили в любовные свойства мандрагоры, из неё изготовлялись любовные напитки. И по сей день в некоторых странах считается, что мандрагора обеспечивает женщинам плодовитость, мужчинам же прибавляет сексуальной силы. Зона произрастания мандрагоры туркменской была объявлена заповедной. Однако заповедование отдельного растения результата не дало. Не только мандрагора, но и многие другие уникальные виды растений и животных исчезали в буквальном смысле слова на глазах у Ольги Фоминичны. Сорок лет она хлопотала о создании государственного заповедника. Писала в самые высокие инстанции, даже самому И.В.Сталину, ездила, доказывала, боролась, продолжая мысль и дело своего учителя – Н.И.Вавилова (кстати, их взаимоотношения, говорят в заповеднике, непосредственно связаны с необыкновенными свойствами мандрагоры). Её энергии, её любви к этой земле рождением своим обязан Сюнт-Хасардагский заповедник. А мандрагору заповеднику – как и Вавилова России – уберечь всё-таки не удалось. - В теплицу пришлось загнать бедненькую, - чуточку ко мне потеплев, рассказывала Ольга Фоминична, - хоть несколько кустиков спасти от любителей легенд! Были у меня тут рабочие, прослышали, наелись перед тем как идти к девчонкам в лагерь, а она неспелая ещё была, чуть желтоватая, так вместо того чтобы мериться концами, они концы едва не отдали, ха-ха! - Действительно, смешно. - Туркмены не знали мандрагоры, но старики назвали её «сельмелек», то есть съедобная трава, и сказали, что пока не созреет, ни в коем случае плоды есть нельзя. А отравление действительно жуткое: жажда, галлюцинации, спазмы в горле, отекают лицо, ноги, руки, половой член, температура подскакивает чуть ли не до сорока, тело всё краснеет, человек теряет контроль над движениями… Зрелые же плоды мандрагоры очень вкусны, имеют приятно-кисловатый вкус, напоминающий грунтовой помидор. В них много витамина С и алкалоидов. Лекарства делали, и очень сильные, незаменимые! Но как? Никто этого уже не знает. По крайней мере, у нас. И не только лекарства – её скрещивать можно и с помидором, и с перцем сладким, можно получить много новых вкусных морозостойких овощных культур! – Ольга Фоминична всё время повышала голос и перешла почти уже на крик, помидорно раскрасневшись, трясясь от возбуждения. – Только ведь заниматься этим надо! Я-то уже старая совсем – еле хожу! Но уверена, что за мандрагорой – будущее! Потому что есть в ней такое, чего нигде и ни в чём больше не сыщешь! - Вы, Ольга Фоминична, о мандрагоре – как Хрущёв о кукурузе. - Да, Никите бы Сергеичу не дурака валять с этой американской ерундой, а мандрагорой всерьёз заняться! - Страну всю надо было засадить? - Кроме районов крайнего Севера! – бесновалась старуха, размахивая перед моим виском тяпкой. – Да что говорить! Вот вы скажите, молодой человек, из-за чего войны? - По-разному. Из-за земель, золота… - Ерунда! Из-за неудовлетворённости женщины – помяните моё слово, я жизнь прожила! А если бы мандрагора входила в рацион каждого мужчины на Земле, ну, хотя бы так называемый «золотой миллиард» взять, то и были бы они настоящими мужиками, не оставляли б баб неудовлетворёнными и злыми – глядишь, и войн бы не было, женщина, если её порадовать, любую проблему решить может!.. 2. В доме Фета, стоящем под скалой у входа в ущелье Айдере, самого отдалённого и самого, пожалуй, впечатляющего участка заповедника, неделями и месяцами живут люди. В нескольких крохотных каморках на прогнившем, проломанном полу вповалку спят в спальниках доктора наук и первокурсники, энтомологи и ботаники, лесоустроители и змееловы из Москвы, Хабаровска, Вильнюса, Тбилиси… Человеку постороннему эти бородатые и небритые, шумные, с горящими глазами мужчины и женщины в пыльных штормовках, прошагавшие за день десятки километров по горам и пустыне и теперь за чаем спорящие, словно в настольный теннис играющие латинскими терминами, могут показаться психически ненормальными. Да и местные жители считали бы их за таковых, если бы не знали хозяина дома, живущего на кордоне уже почти десять лет. - А что? – говорит Фет, толстый, с отдышкой, протирая очки, поглядывая близорукими глазами на небо. – Нормально. Удобств меньше, чем, скажем, в питерской квартире на Лиговке. Магазина нет, да и ничего, прямо скажем, нет, а до города семь десятков вёрст, каждый день не побегаешь, особенно с моей-то комплекцией. Но ничего, привыкли. О! – Виктор запрокидывает голову, хрипит, задыхаясь, размахивая руками, точно щупальцами, я бросаюсь ему на помощь – но он отстраняет меня. – Какая прелесть! Cornix! Ворона серая! Да, так вот что я хочу сказать. Французы или итальянцы, потом напомните мне, я уточню, установили, что высота семьсот-восемьсот метров над уровнем моря, на которой мы и находимся, идеальна для семейного отдыха. Воздух какой, а! Не поверите: в Кара-Калу, где четыре машины и те не на ходу, приезжаю и сразу чувствую загазованность! Извините… - Виктор, роняя и ловко подхватывая очки с перевязанной душкой, вклинивается в спор студентов из Кишинёва: - Да нет, какой же это гребнепалый геккон! Вы что, мужики, не видите, это же настоящий колючехвостый геккончик, внесён в Красную книгу как очень редкий вид! Жена Виктора, Галина, тоже учёный, занимается растительностью Копетдага. Ни яслей, ни детского сада в посёлке нет, с детьми, четырёхлетней черноглазой Лизаветой, умеющей говорить по-туркменски, и двухлетним, вечно чумазым и резким в движениях, цепким, потому что возится в земле с ящерицами, черепахами, стрекозами, ужами, Сёмкой, молодые учёные сидят по очереди, совмещая сидение с написанием диссертаций. - Пап, а это что? – спрашивает Семён, что-то протягивая папе в зажатом кулачке. - Ну-ка, ну-ка… Так это же гологлаз, где ты нашёл его, сынок? - Там, - показывает Сёма под сарай. - Фантастика! А вы спрашиваете, почему мы здесь! Азиатский гологлаз – и под сараем! |
|||||||||
| < Пред. | След. > |
|---|