…Горючее на исходе. Курсом 210 идём на юго-запад. Дождь прибил туман, загнал его в воду. Утро ясное. Траулер вспарывает волны, взмывают брызги. Солнечные лучи автоматными очередями бьют по иллюминаторам. Наперерез спешат дельфины. Мощные стальные спины, выгибаясь, сверкают на солнце.
   Впереди, как на фотобумаге, проступают серебристо-голубые сопки Шикотана.
                                                                  VII.
   Уютная, закрытая от ветров Малокурильская бухта, к которую суда заходят в любую погоду. Ждём, когда у причала одного из рыбоконсервных заводов освободится место, чтобы сдать свои семь с половиной тонн.
   Пищат чайки. Слева надрывно ревёт мотор крохотного катерка, глохнет – клубится дым. Рассматриваем берега в бинокль. Двух-, одноэтажные тёмные бревенчатые дома. Шиферные крыши усыпаны, словно рисом, чайками. Навалы ржавых бочек, труб, всевозможных железок и разбитых, потемневших от воды ящиков.
   Причаливаем к пристани Завода имени 50-летия Сахалинского комсомола. Шикотан называют островом трёх тысяч девушек. Хотя девушек здесь, говорят, больше четырёх тысяч. На пирсе и дальше, на территории завода видим девушек и женщин в белых халатах, загорелых. Глаза разбегаются. Помогаем ребятам поднимать из трюма ящики с рыбой – тяжеленные, с торчащими во все стороны ржавыми гвоздями, проволокой, занозами («Япошкам, бля, такие бы!» - демонстрирует нам Михалыч самый большой гвоздь, о который солёный распорол руку, но не объясняет, зачем такие гвозди в рыбных ящиках сынам Страны восходящего солнца). Грузим ящики на ленту транспортёра. Они движутся в аккумуляционное отделение, затем разделочные машины ловко удаляют внутренности сайры, режут на части, рыба промывается, просаливается в ваннах, поступает на укладку в цех…
   Трудное это дело – укладка «розочкой». У набивших руку работниц «розочка» выходит плотной, по-женски аккуратной, красивой. Конвейер порой даже отстаёт от них. А неумелые пальчики девушек заталкивают кусочки сайры в банку медленно, старательно и неровно. Работать приходится без перчаток, потому что рыба выскальзывает из рук. После трёх-четырёх дней такой работы появляются раздражения, кожа сохнет и трескается.
 - Больно девчонкам, - говорит директор завода Наталья Юрьевна Корабельникова, которая настолько молода, привлекательна, что отчество её непроизвольно произносится с каким-то фальшивым пафосом. – Особенно по утрам.
   Мы идём вдоль движущейся ленты конвейера, делая вид, что не замечаем дробовой и картечный обстрел девичьих глаз со всех сторон. Гаврилов фотографирует направо и налево, но всё равно кажется мало.
 - Скоро уеду отсюда, - улыбается Наталья Юрьевна, улыбаемся и мы, потому что стармех Федотыч готовил то же самое: уже четвёртый год он уезжает с Сахалина в Подмосковье, где у него рядом с Николиной горой родительский дом, да никак уехать не может. – Ждала, когда кончатся обязательные после института три года. Но вот прошло уже пять лет… Странно. Мечтаешь об отпуске: отдохнуть, выспаться хоть раз… Ждёшь - не дождёшься. Приезжаешь домой, радость, счастье!.. Но проходит неделя, полторы – и назад тянет. На Шикотан. Казалось бы, что сюда может тянуть нормального человека?..
 - Может быть, романтические отношения? – предполагает Гаврилов.
 - Вы имеете в виду мужчину? Да нет, здесь мужчин нормальных почти нет, если не говорить о рыбаках, которые совсем ненадолго заходят, как ваш Михалыч, например.
 - Да, наш, - соглашаемся мы, чувствуя токи симпатии к нашему недавнему кэпу-матерщиннику.
 - Тут девчонки. Не знаю… Работа трудная. Очень. На рутину приезжают самые разные люди. Со всего Союза. Много студентов. За полтора-два месяца они не успевают даже как следует научиться, и с растрескавшимися, в нарывах руками уезжают в разгар путины – начинается учебный год. Среди оргнабора, тех, кто приезжает сюда по вербовке на полгода, немало искателей бездумной и бесшабашной жизни. Почти каждое утро у меня начинается с прогульщиков – выяснения, клятвы…
 - Так что же всё-таки тянет из дома, из сугубо европейского Калининграда с его почти ещё немецкой чистотой и порядком? – Я смотрю на Наташу и вспоминаю, что говорил о ней директор рыбокомбината, одного из крупнейших в стране: «Нет, видеть надо, как эта девчушка, понимаешь, разговаривает с огромными мужиками, как умеет переломить, доказать, убедить даже совсем, казалось бы, безнадёжного забулдыгу, даже бича какого-нибудь! Просто Макаренко в юбке!..»
   Но одета Наталья не в юбку, а в робу.
 - Не знаю, но тянет, - отвечает она серьёзно, сосредоточенно. – Самостоятельность, может быть. Ответственность за каждое решение, даже за каждое слово. Большинство людей – честные. Настоящие характеры. Какие судьбы интересные! А природа!.. Океан, всегда разный, каждый день, каждый час. Удивительные туманы – серебряные. А осенью – будто жидким червонным золотом всё вокруг облито. Мы с мужем в бараке жили. Теперь, наконец, получили квартиру. Крохотную, но свою. В прошлом году у нас родился мальчик Дима. Дедушка с бабушкой присылают внуку яблоки из Калининграда, они там страшно сочные и вкусные. Свободного времени мало, но когда бывает, играем в волейбол. У меня первый разряд, дома играла за сборную вузов нашего города. Все друг друга здесь знают, помогают, если что… Нет, хорошо здесь всё-таки. Только бы японцам наши острова не отдали – об этом давно слухи ходят. Как Аляску в своё время отдали за какие-то копейки американцам… А может быть, - говорит Наталья, - тянет меня потому, что мои корни здесь.