Разъездной корреспондент 
                                                             АХ, ОДЕССА!
   
                                                                    1.
   Приехав в Одессу в качестве корреспондента «Известий», я первым делом отправился к морю. Пройдя мимо тяжеловесного, громоздкого памятника героям-потёмкинцам, приглянувшегося в середине 60-х тогдашнему самому высокому руководителю и поставленного вопреки возражениям одесситов на тесной площади на месте памятника «Матери города», я вышел на бульвар – и его не узнал. Он, в густой пурпурно-жёлтой  листве, был весь перерыт: вековые платаны, каштаны, липы стояли с обнажёнными, обрубленными ковшом экскаватора корнями. На стволах приговорённых деревьев – листки с детскими рисунками и гневными, вопиющими, отчаянными надписями: «Остановитесь» SOS!!!»
 - Правильно, сфотографируйте, - тихо сказала мне проходившая мимо коротко стриженая женщина с очень большими, словно с трудом помещающимися на лице тёмно-карими грустными глазами, когда я извлёк из сумки фотоаппарат. – Может быть, хоть кто-то увидит этот кошмар. Хотя, сейчас уже никому ни до чего нет дела…
 - Почему же кто-то? – возразил я, фотографируя. – Читатели «Известий» увидят. А они по всей стране. И даже в Кремле.
 - Вы из газеты «Известия»?! Меня зовут Алла, может быть, знаете, я писала и вам в редакцию! Много лет мы уже мы боремся за спасение нашей Одессы.
 - Кто – вы?
 - Мы, зелёные Одессы…
   Разговорились. Бальзаковского возраста Алла, высокая, по-спортивному стройная, с несомненными следами былой, как говорится, красоты, яркой, тёплой, южнорусской, одесской – была и теперь завораживающе женственна и привлекательна. В определённом смысле она оказалась олицетворением «жемчужины у моря».
                                                                     2.
   В тяжёлом состоянии оказалась Одесса – и прежде всего из-за грунтовых вод, уровень которых за последнее время поднялся катастрофически, рассказывали мне. Виной тому старый водопровод, когда-то считавшийся лучшим в России. За неделю, что я провёл в Одессе, произошли две крупные аварии. Ночью лопнул магистральный водопровод, и целый день не ходили трамваи, а у колонок стояли люди с вёдрами и бидонами в очередях  за водой. Но аварии для одесситов стали привычным делом, над ними даже уже не смеются.
   Грунтовые воды повышаются потому, что засыпаны овраги, наглухо заасфальтированы некогда покрытые брусчаткой улицы – закупорены, замазаны «поры», через которые испарялась влага; забиты дренажи. Дома в Одессе строили из ракушечника (ракушняка по-местному) – доставали его прямо из-под города и постепенно образовались подземные лабиринты и катакомбы. Кровля их была прочной, пока не поднялись и не размочили её грунтовые воды. А теперь дома ползут, плывут, оседают, трескаются. Геологи считают, что если не принять срочных мер, то старая Одесса может скоро вообще провалиться в тартары.
 - Главная трудность в том, - сказал мне Г.Л. Корф, руководитель группы Института литосферы АН СССР по изучению экстремальных инженерно-геологических условий строительства особо важных объектов, - что нет геологических карт города. Нет вообще никакой информации. Необходимы исследования, а городские власти равнодушны – восемь тысяч рублей выделили на исследование грунтов, как издевательство! Не смешно ли?
 - Смешно, - согласился я.
 - У нас в стране вообще с этим делом худо. Меньше одного процента от стоимости строительства здания идёт на предварительное изучение грунта, тогда как в Скандинавии, например, до десяти процентов! Экономим тысячи – теряем миллионы!
   В плачевном состоянии большинство старых одесских домов. Разъеденные влагой, разрушающиеся фундаменты, облезлые, растрескавшиеся стены; перекосившиеся окна и двери; нависающие над улицами, готовые вот-вот обрушиться балконы с остатками выломанных решеток; ржавые обрывки водосточных труб; проржавевшие насквозь, истлевшие кровли.
 «С какой бы стороны вы ни въехали в город, со стороны ли моря или по железной дороге, Одесса производит на вас приятное впечатление… Чистота и опрятность в центральной части, прекрасные мостовые, обильная растительность на широких улицах, щегольские магазины…» Это – из дореволюционного путеводителя, подаренного мне Аллой. С ним мы и бродили по Одессе, сравнивая. Потому как всё познаётся в сравнении. Бесподобные глаза одесситки Аллы то и дело заполнялись слезами, хотя она каждый божий день сталкивается с происходящим.
   Она рассказывала мне и о не существующей уже Одессе. Сколько ж взорвано, сколько уничтожено! Преображенский Кафедральный собор… Покровская церковь… Архангело-Михайловский монастырь, на месте которого был построен гигантский монстр – жилой дом для работников НКВД… Сретенская церковь, где Бунин венчался с Анной Николаевной Цакни… Петропавловская церковь на Молдаванке…
   Огромный и величественный Римско-католический собор разорён м переоборудован в спортзал – на гробнице генерал-губернатора Одессы Ланжерона скачут и кувыркаются физкультурники. Снесена Старо-кладбищенская церковь, уничтожено кладбище, где похоронены были «незабвенный герой Шипки» генерал Радецкий, легендарный Феликс Дерибас, звезда синематографа Вера Холодная, брат Александра Сергеевича Пушкина – Лёвушка и многие, многие…
 «Старое христианское кладбище, - сказано в путеводителе, - с его великолепными мраморными памятниками, особенно красиво. Оно представляет собой целый лес самых разнообразных памятников из белого, серого и чёрного мрамора, в числе которых есть много очень дорогих и оригинальных. Здесь можно встретить даже целые часовни из белого мрамора; есть также много гранитных памятников…»
   Отец рассказывал Алле, как в середине 30-х годов ясным солнечным утром подогнали к кладбищу колонну грузовиков, разгромили памятники, погрузили осколки и увезли на строительство гигантского свинарника, а на месте кладбища разбили парк и зоопарк.
   Невозможно одесситам привыкнуть и к Пушкинской улице в нынешнем её виде. Фасады домов выкрашены в едкие, аспидные цвета, сильно действующие на нервы. Но это ещё полбеды. Хуже другое, как объяснил мне старый добрый приятель Аллы потомственный одесский архитектор Игорь Михайлович Безчастнов. Вместо известковых красителей, которые позволяли зданиям «дышать», пропускали воздух и не препятствовали испарениям влаги, фасады выкрасили масляными красками, которые не пропускают ничего, - и стены разрушаются, осыпаются скульптуры, на реставрацию придётся затратить теперь уже куда больше средств, если вообще дойдут до неё руки.
                                                                     3.
   Прадед Игоря Михайловича Безчастнова, Фёдор Осипович Гайдуков, был известным строителем, построил в Одессе в прошлом веке множество замечательных зданий, в том числе и то, на Дерибасовской, в котором мы с Аллой с удовольствием провели в гостях у Игоря Михайловича не один вечер – в огромной квартире с мастерской. До исторического материализма было принято прикреплять на фасады таблички с именами архитектора и ведущего строителя, дабы знали люди, кого благодарить, а кого и проклинать и под суд отдавать в случае чего. Вот бы так сегодня! Рано утром Фёдор Осипович приезжал на строительство гостиницы «Лондонской», впоследствии одной из самых знаменитых в Европе, и первым делом, зачерпнув пригоршню песка, клал его в рот и жевал раздумчиво.
«Василь, - сплюнув, обращался он к десятнику, - я велел пять раз мыть песок, а ты сколько мыл? Только не лги». – «Грех на мне, ваше высокоблагородие! Три раза мыл». – «Гляди, Василь, я тебя первый и последний раз предупреждаю».
   Дед Игоря Михайловича, Михаил Фёдорович Безчастнов, работал главным городским инженером, а после революции – главным архитектором города, и Одесса поминает его добрым словом. Он строил мосты и дороги, очистные сооружения, он возродил старый «дюковский сад» - под его руководством были выкопаны котлованы для прудов, создана проточная система водоснабжения прудов из родника, посажены деревья и кустарники…
 - Часто дедушка брыл меня с собой в парк, - вспоминал за чашкой чая Игорь Михайлович. – На малом пруду плавали гуси и лебеди, лебедей мы с мальчишками знали по именам. На большом пруду была лодочная станция, прокат лодок, а зимой – каток. Вечерами под музыку катались на лодках вокруг острова, на котором возвышалась скульптура прекрасной девушки. Её звали Ника – Победа. Она выстояла всю войну, была ранена и «излечена» молодыми одесскими скульпторами. После войны и парку дали имя «Победа».