ТАТЬЯНИН ДЕНЬ, КИНОПРОБА

Десяток первых рассказов были отправлены по почте в журнал «Литературная учеба» (после того как их отклонили несколько именитых толстых литературных журналов). «Литературная учеба», основанная еще М. Горьким, выходила тиражом 21100 экземпляров, пользовалась популярностью и была едва ли не единственной трибуной для начинающих литераторов. По традиции разбирали творчество молодых признанные мэтры литературы.
Для публикации в №6 за 1981 год редколлегией были отобраны два рассказа – «Татьянин день» и «Кинопроба».

 Разбирал  ЮРИЙ НАГИБИН, вот его оценка:
"Сергею Маркову справедливо предоставили место в журнале – молодой, но уже набравшийся опыта журналист, он дебютант в художественной литературе. Надо сказать, что для начинающего у него весьма крепкая и уверенная рука. Он вызрел где-то в тишине и явился на суд людской с рассказами вполне профессиональными, в которых при всем желании не обнаружишь тех наивных промахов незрелости, что так облегчают разбор молодой прозы, гарантируют необходимую дозу назидательности. Сергей Марков талантлив, но талант его не умиляет своей непричесанностью, чередованием взлетов и падений, мудрых озарений, внезапных находок и наивных оплошностей, ребяческих промахов. Нет, молодой автор подчинил свой дар строгой внутренней дисциплине и уверенно заставляет его служить своим художественным целям.
Когда я впервые читал рассказы С.Маркова, то не знал, печатался ли он раньше или только собирается дебютировать, не знал, давно ли пишет… Прочитав же, с радостью подумал: нашего новеллистического полку прибыло, новоявленный автор имеет полное право по своему дарованию и умению выйти на суд людской. Позже, когда я шире познакомился с творчеством Сергея Маркова, прочел его новые рассказы и очерки, то укрепился в своем первоначальном мнении. Особенно привлекает, что его молодая крепкая рука, движимая мыслью и чувством (естественно, и творческим даром), способна создавать произведения очень разные по ритму, ладу, по всему образному строю, по кругу охватываемых явлений. Мне всегда был ненавистен призыв, адресуемый, как правило, к творцам малой прозы – рассказ, новелла, короткая повесть, - придерживаться «своей, то бишь одной темы», «не разбрасываться». Это лицемерно называется «идти вглубь, а не вширь». А вот Чехов был жадно многотемен, и это всегда ставилось ему в величайшую заслугу: он охватил рассказовым творчеством всю русскую действительность своего времени. Многотемность ничуть не мешала ему копать весьма и весьма глубоко. А Мопассан, а Платонов!.. Что, если бы Куприн, скажем, всю жизнь писал только о цирке? Или Бунин – только о деревне? Да и вообще спор о «своей» и «не своей» теме представляется бессмысленным. Все зависит от характера, темперамента, культуры автора, от широты его интересов и знания жизни.
С.Марков многое успел: служил в армии в горах Армении, окончил Московский университет, учился в Чехословакии и на Кубе. Его очерки, репортажи, интервью на самые разные темы: искусство, спорт, проблемы экологии, движение современной мысли – печатались в журналах и газетах. Глубоким, неожиданным, достойным вышло у него интервью с одним из выдающихся писателей современности Хулио Кортасаром, аргентинцем, живущим в Париже. И с гениальным испанским гитаристом Пако де Лусиа. И с потрясающим боксером-тяжеловесом Теофило Стивенсоном… Журналистская ненасытность во многом определила и тематическое разнообразие его прозы. Он смог написать вполне «западный» - по пластике и антуражу – рассказ «Прощание с Прагой» и почвенный, истинно русский, пронизанный ароматами отечественных вод и земли рассказ «У нас на Волге»; рассказ «В самом начале апреля», полный прозрачного весеннего воздуха, и суровый армейский рассказ (вернее, небольшую повесть) «Яблочные семечки» - внешне почти бессюжетный, но с глубоким и сложным внутренним сюжетом, мыслью, философией, - о преодолении себя, долге мужчины…
О чем бы ни писал С.Марков, он старается создать не набросок, не графический рисунок, а картину, пусть и небольшую, но завершенную, композиционно стройную, щедрую по краскам. И если б я меньше знал С.Маркова, то разбор его рассказов на страницах «Литературной учебы» состоял бы из сплошных похвал. Молодой, еще хрупкий талант требует особой бережности. Но я знаю, что у этого дебютанта очень прочный костяк и спрашивать с него можно по большому, взрослому счету. Другому начинающему я наверняка не стал бы предъявлять те претензии, которые у меня есть к хорошему и тонкому рассказу «Кинопроба» («Без декораций и без грима»). С удивительной для молодого автора проникновенностью Марков создает сложный, печально-светлый мир старой актрисы. В ней воплощено высокое человеческое достоинство, коренящееся в опыте большой, нелегкой, чисто прожитой жизни, которое невозможно унизить. Быть может, в последний раз посветила удача старой, давно не игравшей актрисе – ее пригласили в кино на хорошую, интересную роль. Но суетливые, мелкие, равнодушные к чужой судьбе человечки разрушили ее праздник: ради малой выгоды и удобства поспешили утвердить на ее роль именитую актрису – «верняк», как выражаются в кино. Казалось бы, страшное крушение? Да, но только не для такого высокого человека… Она вспомнила свою артистическую молодость и талантливого, рано ушедшего мужа-актера, встретила нескольких старых друзей, освежила душу надеждой и благодарна судьбе за эти скромные дары. А на тех – нищих духом – она не затаила обиды…
И все же томит смутное ощущение какой-то непервозданности, пока читаешь этот хороший рассказ, и еще сильнее, когда думаешь о нем: что-то такое уже было, было… Нет, С.Марков не заимствует, он черпает из собственного опыта, но бывает так в литературе, когда личный опыт сливается с «общим» и получается не чужое, но и не свое…
Спасен и вознесен рассказ тонким, нежным образом главной героини. Казалось бы, и это персонаж довольно традиционный, примелькавшийся, ан нет – были, без числа были старые актрисы в литературе, а такой вот не было, это собственность С.Маркова, которой он щедро поделился с читателями.
А рассказ «Татьянин день» меня изумил! Это самая большая удача молодого прозаика. Тут все свое, все в первый раз. Этот зрелый, емкий, много вместивший в себя сложной конструкции рассказ производит впечатление полной раскованности, непринужденности, как будто само спелось, а между тем это не так, в рассказ вложен большой труд. С.Марков отнюдь не стихийный художник, не ведающий, что творит. Существует и такой способ писать прозу: садиться за стол с пустой головой, скажем мягче: с ничем не наполненным воображением или с самыми общими представлениями о будущем произведении, полагаясь на озарение, вдохновение или ту пресловутую кривую, которая якобы всегда вывезет. Иной раз действительно вывозит, а иной раз нет. В Сергее Маркове несомненны начала воли и дисциплины, его творчество сознательно и расчетливо в том лучшем смысле, который таится в совете Чехова: писать надо холодным рассудком. До чего ж верно – только тогда обретает словесное выражение жар души, когда голова остужена. «Татьянин день» рассчитан С.Марковым глубоко и серьезно, эта предваряющая писание работа и наделила рассказ такой непосредственностью. Кажущаяся легкость достигается в искусстве черным потом труда.
В неожиданных сюжетных поворотах часто обнажается прием, литературность, надуманность вещи, но только не в этом рассказе. Автор наносит читателю неожиданные удары, но ни одного запрещенного, все по законам честного поединка. И ты признаешь справедливость этих писательских хуков и аперкотов. И когда обнаруживается, что отец рассказчика не только не воевал в одной части с выпивохой Блиновым, «узнавшим» его столь радостно, но и в глаза не видел, тут не литературный трюк, а правда, смешная и печальная, жалкая и горестная правда жизни. Те же слова с полным правом можно отнести и к концовке рассказа, когда выросший Максим обнаруживает предмет своих детских грез в непривлекательной фигуре до срока состарившейся, обрюзгшей и грубой продавщицы сельпо. Нужна художественная смелость, чтобы так беспощадно (и добавим – оправданно) увести рассказ от ожидаемого лирического завершения.
В последнее время литературоведы вспомнили о ритме прозы, пишут научные труды, даже кандидатского достоинства, а вот писатели, особенно авторы малой прозы, не отягощают себя подобными заботами. Мне что-то не попадался рассказ, в котором ритм менялся бы в зависимости от предмета изображения, а ведь ритм – сильное литературное оружие. У бегунов-стайеров очень ценится рваный, аритмичный бег – с ускорениями и замедлениями, он изматывает соперника. Читателя перебивчатый ритм не изматывает, но бодрит, подстегивает. Рассказ «Татьянин день» начинается в ритме джаза, передающем хмельное возбуждение студенческого застолья по случаю Татьяниного дня, окончания сессии и получения стипендии. Подгулявшие студенты закатываются на дачу, а утром рассказчик встает с головной болью и кидается на улицу: когда же он оказывается в тишине заснеженного пространства, возникает новый плавный ритм, чтобы опять сломаться в воспоминаниях о встрече с мнимым соратником отца; в конце рассказа ритм еще раз меняется.
У автора этих рассказов все еще впереди. Впереди каторжный и ни с чем не сравнимый по наслаждению творческий труд. Впереди и поражения, которые неизбежны, но в них и закаляется человеческая сталь. Сергей Марков кажется мне хорошо снаряженным для того трудного пути, на который он уже ступил. Я желаю ему лишь избежать равнодушия – не собственного, ему мир горяч, как сковородка на огне, а тех, для кого истинный писатель изводит свою душу".