| Часть I. Глава VI |
|
|
|
| 07.11.2009 | |||||||||
Страница 4 из 7 - Это реальные были клошары, не подстава? - Смотри, вот он! – подался Ульянов вперед, вцепившись, точно альпинист, взглядом в поднимающуюся из воды скалу Иф. Сердце моё заколотилось, вспоминая детские мечты и клятвы. «Монте-Кристо, Монте-Кристо, свет мальчишеских сердец…» - зазвучало во мне отцовское стихотворение. Вот он, на голой скале, с мрачными стенами, круглыми дозорными башнями, винтовыми лестницами, переходами. Он оказался, конечно, не таким мрачным, зловещим, как я себе его представлял, и, по крайней мере, раз в десять меньше размером. «Мерседес» пришвартовалась к причалу, мы поднялись по крутой лестнице на скалу, купили в кассе билеты и через турникет вошли в шато д’Иф. Вот сводчатая темница, где герой многих поколений мальчишек сидел, а вот лаз в стене, который прорыл аббат Фариа, надеясь, что выберется на свободу. Согнувшись, едва ли не на четвереньках вслед за компактненькими японцами, всё подряд фотографировавшими, мы с Михаилом Александровичем пробрались к аббату – его темница ещё меньше, темнее и холоднее. А вот отсюда бросили мешок в море, думая, что в нём труп старика. Я высунулся, посмотрел вниз и почувствовал укол разочарования, потому что голова, как в детстве, когда смотрел со скалы глазами стражников, не закружилась. Но это ли не естественно? Правда искусства не есть правда жизни. Тут же хотел обсудить эту проблему с Ульяновым, но по виду его понял, что меня он здесь пошлёт куда подальше. Внизу, на узкой полоске каменистого пляжа загорали марсельцы – девушки и женщины были почти все topless. Бегали, кричали и кувыркались в зелёных волнах ребятишки. Пили прохладительные напитки и ели мороженое в кафе «Шато д’Иф» марсельцы и интуристы (а мы с Ульяновым этого себе позволить не могли – деньги все до сантима были отданы жёнам). В магазинчике на площадке продавались сувениры – брелки, ручки, настенные термометры, кожаные закладки для книг в виде персонажей бессмертного романа Александра Дюма. - Я мальчишкой мечтал быть графом Монте-Кристо, - признался я. – Таким же богатым и так же всем предателям и трусам мстить… А вы, Михал Алексаныч? - Хорошо мы тут с тобой стоим без копейки, без сантима в кармане и рассуждаем: мечтал, не мечтал быть таким же богатым… - Я имею в виду романтику. - И я – романтику. Входные билеты купили на франки, которые выдал нам этот Эжен… - Но вы же в рублях в Москве оплатили экскурсии? - В рублях оплатил, - ответил Ульянов, поглядывая на американца весом не менее полутора центнеров, пожирающего огромный гамбургер с салатом и помидорами. - Нет, графом Монте-Кристо быть не мечтал. - А отомстить кому-нибудь хотелось? Вы вообще мстительный? - Страшно. Особенно в отношении надоедливых корреспондентов. - Нет, серьезно? - Если серьезно, то мне думается, не очень русская эта черта – такое вот выношенное, неослабевающее, навязчивое желание мстить. - Русский бы простил? Может, в этом и секрет бед наших? А то ведь испокон века нас, извините, еб..., а мы крепчаем. Была б у нас вендетта: репрессировали, скажем, безвинного отца, и ты всех до седьмого колена вырезал … - Может быть, в том числе и в этом секрет. Не знаю. - Русский Монте-Кристо – вышло бы гениально…Согласились бы сыграть графа? - Я актёр. С моря я в последний раз оглянулся на замок Иф. И понял, что прощаюсь с графом Монте-Кристо. Слишком близко оказался замок от берега (а у Дюма герой плыл, плыл, плыл) – рукой подать. - Да, так на чём мы прервались? – спросил Ульянов, когда «Мерседес» была на полпути к Марселю. - На парижских клошарах. Они настоящие были? - Абсолютно настоящие. Ночевавшие там же, под мостом у Нотр-Дам. Режиссёр Наумов их в ресторане на набережной с видом на Сену потчевал. А мы с Алешкой Баталовым, пуская слюнки, открывали привезённые из Москвы шпроты, резали на газетке копчёную колбасу… - Ха-ха-ха! Два Народных артиста СССР – зато есть что вспомнить! - Поселили нас в самом, наверное, дешёвом отеле Латинского квартала с пафосным названием «Бонапарт». В номере большая двуспальная кровать, биде и окно, влепляющееся в глухую стену, больше ничего. Содержала гостиницу пожилая семейная пара и их дочь, тоже не первой молодости. Достали мы из чемоданов привезённую снедь, у меня с собой были домашние пирожки, шанежки, прочие вкусности, ну, думаем, вскипятим чайку, попируем. Включаем кипятильник – вырубается свет на всём этаже. Пойдём ко мне, говорит Баталов, – он жил этажом ниже. Спускаемся, включаем – тот же эффект. Короче, обесточили мы эту гостиничку со своим мощным советским кипятильником напрочь. Спускаемся вниз, силь ву пле, говорим, в языках-то не сильны, мадам, помогите. Дочь хозяев, Мария, некрасивая, измождённая, видать, ночными посетителями, посмотрела на нас двоих с неким странным, загадочным для нас тогда пониманием и с некоей даже почему-то брезгливостью, ушла и вынесла тазик и кувшинчик для подмывания… Попили мы, в общем, чайку. - Ну а сами съёмки «Бега» в Париже чем запомнились? - Тем, что мы ходили, снимали в разных точках, где не было видно машин, реклам и другой современности, а ходил я в драных подштанниках… - Тех самых, в которых к Парамону Ильичу Корзухину пришли? Как сейчас помню: «Мы с вами пили брудершафт?» - «Да раз встречались, так уж, наверно, пили». – «Вы, кажется, в кальсонах?.. Ты, генерал, так и по Парижу шли, по улицам?» - «Нет, по улице шёл в штанах, а в передней у тебя снял…» В тех самых кальсонах разгуливали по Парижу? - Тех самых, - ответил Ульянов, терпеливо выслушавший цитату. - И никому в Париже дела до этого не было. |
|||||||||
| Последнее обновление ( 18.11.2009 ) | |||||||||
| < Пред. | След. > |
|---|