| Часть I. Глава V |
|
|
|
| 07.11.2009 | ||||||||||||
Страница 9 из 10 - Нет, - подумав, тихо и мрачно сказал Ульянов. – Связываться не всегда хотелось… Ты, Сергей, меня действительно замучил своими выпытываниями. Не забуду я этот наш круиз. Спок! Он ушел спать, а я остался на палубе. Вспоминая, как в самом начале перестройки в оттепель после морозов меня чудом не прихлопнуло, говоря словами О’Генри, козырным тузом на насыпи. Притом, фактически, в буквальном смысле. Дело было так. С полугодовалой Лизкой мы жили у Ульяновых на Пушкинской, в доме, где когда-то жила Любовь Орлова и где через несколько лет откроется первый «Mсdonald’s» - как символ торжественного открытия очередной великой смуты на Руси. По настоянию Аллы Петровны Лена регулярно выносила дочку на балкон, «чтобы ребенок спал на свежем воздухе». Для этого какие-то подмосковные корзиночники по спецзаказу Михаила Александровича даже сплели специальную продолговатую корзину в виде кроватки с пологом. И вот, покормив, моя жена должна была уложить маленькую Лизавету. Я тем временем спустился, чтобы ехать к родителям на Ломоносовский проспект. Сел в свой «Жигуль» 11-й модели, стоявший во дворе у стены дома, запустил двигатель, стал разогревать, просматривая почту, только что извлечённую из почтового ящика. Среди многочисленных, как обычно, писем, адресованных Народному артисту СССР М.А.Ульянову (попадались в ящике и конверты с таким, например, адресом: «Москва, Жукову-Ульянову» - и доходили же!) был свежий номер журнала «Новый мир». (Журналы начинали публиковать ранее не печатавшееся, запрещённое, крамольное; в том, что произошло с великой Советской империей впоследствии - по сути, то же, что и с Ассирийской, Римской, Оттоманской, - значительна роль именно журналов, таранами они крушили имперские стены «самой читающей в мире державы», а в проломы рвалось и всё остальное. Уверен, ни в одной другой стране обыкновенные журналы с какими-то одиозно-претенциозными или игривыми названиями типа «Знамя», «Дружба народов», «Огонёк», «Октябрь», «Химия и жизнь», блёкло отпечатанные на дешёвенькой желтоватой бумаге, используемой в том числе и на вокзалах в качестве туалетной, такого эффекта бы ни за что не достигли). Но это очередное отступление (коих, да простит мне читатель, будет ещё немало). Просмотрев оглавление «Нового мира» и какой-то публикацией заинтересовавшись, ехать на машине я раздумал, дабы почитать журнал в метро. Заглушил двигатель, вытащил магнитолу, вылез и запер за собой дверцу. Проходя через арку, ведущую на Пушкинскую площадь (тогда арка была ещё открыта), услышал позади себя во дворе оглушительный грохот с рассыпавшимся по всей округе стекольным звоном: должно быть, решил я, мусорный контейнер со строительными отходами опрокинули в машину. И спустился в подземный переход под Пушкинскую площадь. Доехав до метро «Университет», прошагал вдоль трамвайных путей, радуясь солнцу, наступающей весне, обратив внимание на необычный портрет Ульянова в очередной роли маршала Жукова на фасаде кинотеатра «Прогресс», и вошёл в отчий дом, поднялся на лифте. «Ты знаешь, что твоей машины больше нет?» - спросил отец, открыв дверь. - «В каком смысле, пап? Ну и шутки у тебя…» - «Совсем нет! Там где-то неподалеку искорёженные дверцы валяются, обломки, осколки стекол… Всё, машины у тебя нет!» Я помчался назад на Пушкинскую. Плачевное представляли собой зрелище мои «Жигули», которыми я так гордился (и не без помощи коих закадрил некогда Елену). Вернее, то, что от них, незастрахованных, осталось. Толпился народ. «Что произошло?!» - возопил я. «Да глыба ледяная вон с того балкона рухнула», - объяснил милиционер. – «Хорошо ещё, там никого не было, в машине-то, - сказал житель соседнего подъезда. - А то бы каюк. Видишь, крыша острым углом в сиденье водителя вонзилась? Когда грохнуло, женщина выбежала из этого подъезда, матерится в голос, причитает, Серёжу какого-то зовет, под машиной ищет… Он, вроде бы, там должен был быть, она видела с балкона, как он садился, прогревал мотор. Исчез. Как сквозь землю провалился – ни крови, ни кишок, ни мозгов, ни костей…» Он бы долго перечислял то, чего не обнаружили на месте происшествия, если б я не прервал, от волнения перепутав порядок слов: «Был там быть я должен…» Выяснилось, что Лена выносила Лизу на балкон и увидела, как с козырька балкона этажом выше, девятого, сползает и срывается огромная, «с корову», глыба льда, скопившегося от постоянных перепадов температур за зиму. Это был балкон генерального прокурора СССР Рекункова. «Какая глыба! – вертелись у меня на языке слова Ульянова (Ленина). – Какой матёрый человечище!..» Снег и лед хозяева балкона обязаны были счищать, но и сам козырёк был надстроен незаконно. Лена было ринулась наверх скандалить, но получила от ворот поворот: «Это ваши проблемы», - ответила прокурорша в шёлковом халате, смерив Лену высокомерно-высокопарным взглядом советской суперэлиты и не пустив даже на порог квартиры. «Провинция так и прёт! – возмутилась Алла Петровна, когда Лена пожаловалась. – Миша, сходи ты». – «И что я скажу?» - поразмыслив, задался вопросом Ульянов. «Скажи, машину угнали! – как Фрунзик в «Мимино». Сообразительный ты у меня мужик… Скажи, нашу машину разбомбило с их балкона, пусть возмещают!..» До позднего вечера Ульянов выхаживал по квартире в мрачной тяжкой задумчивости. Если бы снималось кино, подумал я, то за кадром или субтитрами можно было бы пустить монолог Гамлета, притом не в затейливом переводе Пастернака, но в почти буквальном, готическом – М. Лозинского: Быть или не быть – таков вопрос; Что благородней духом – покоряться Пращам и стрелам яростной судьбы Иль, ополчась на море смут, сразить их Противоборством? Умереть, уснуть – И только; и сказать, что сном кончаешь Тоску и тысячу природных мук, Наследье плоти, - как такой развязки Не жаждать? Умереть, уснуть… |
||||||||||||
| Последнее обновление ( 18.11.2009 ) | ||||||||||||
| < Пред. | След. > |
|---|