| Часть I. Глава V |
|
|
|
| 07.11.2009 | ||||||||||||
Страница 3 из 10 - Фурцева однажды даже в пример меня поставила, - усмехнулся Ульянов. - Расскажите! - Мне необходимо было достать для Ленки, тогда еще маленькой, путевку в санаторий. А куда идти, я не знал. Записался к Екатерине Алексеевне. - По поводу путевки в санаторий для девочки вы отправились к министру культуры?! – воскликнул я. - О, времена! О, нравы! Это больше похоже на анекдот. - Просто так путёвку в Железноводск достать было невозможно. Пришёл, сижу. В 9.00 в приемной появляется Юрий Петрович Любимов, благоухающий одеколоном. Я спрашиваю: а ты чего? Да вот, говорит, я же в Америку должен лететь, работаю над спектаклем «Под кожей статуи Свободы», а меня не пускают!.. В это время выходит секретарша, приглашает меня, потом и Любимова. Заходим. Начинаем разговор. Как дела? – спрашивает Фурцева. Собираюсь, говорит Любимов, в Штаты в творческую командировку! Помогите, Екатерина Алексеевна, это же не просто, это творческая, художественная необходимость! Евтушенко, автор поэмы, сто раз там бывал, мне тоже необходимо наглядеться, надышаться, напитаться, прочувствовать! Дабы правдиво, достоверно показать загнивающий Запад!.. Да чего там делать, говорит она. Я вот была недавно – совсем там делать нечего, поверьте… Несколько минут спустя начинается уже на повышенных тонах разговор. Любимов требует, почти ругается, поносит бюрократов, не выпускающих его в Америку - но Фурцева непреклонна. Вы, Юрий Петрович, говорит, лучше вот как Михаил Александрович поезжайте-ка с семьей в Железноводск, мы вам с путевкой поможем, подлечитесь… Да я здоров! – кричит Любимов… Так и не пустила она его тогда «напитаться Америкой». А ещё была встреча с Фурцевой, когда только-только начинали ездить. Наш театр распределили… - По разнарядке, что ли? - Уж не знаю. Направили в Австрию на гастроли. Фурцева собрала, как тогда было принято, коллектив и стала учить, как там вести себя, как работать. «Человек с ружьём» необходимо поднять, говорит. С вашей «Принцессой Турандот» уж как хотите, а произведение о Ленине необходимо поднять! И спрашивает: кто у вас Ленина играет? Наш режиссер Рубен Симонов отвечает: Ульянов. Да как он смеет, вспылила Фурцева, играть в других фильмах, во всякой дряни, когда ему доверена роль Ильича!.. Но он же актёр, объясняет ей Симонов. Всё равно должен знать, что можно, а что нельзя играть! – кричит Екатерина Алексеевна… Потом выяснилось, что именно вывело её из себя: моя небольшая роль стукача, абсолютной сволочи в картине Басова «Тишина»… И потом ещё с ней встречались. У меня есть замечательная фотография. Когда я получал за «Председателя» Ленинскую премию в Кремле, в зале, который назывался Свердловским, в президиуме сидели четыре лауреата: «Отец солдата» Закариадзе, Долуханова, художник Пластов и я. Я выступаю, а она, Фурцева, жутко нелюбезно, неприязненно так на меня смотрит… Как солдат на вошь. - Но у многих о Екатерине Алексеевне и добрые воспоминания. - На самом деле, я никогда не был к ней близок, как Олег Ефремов, например… Знаю то, что знаю. - Она ведала выездом актёров, художников за рубеж? - Она ведала самими художниками. Такая у нас система. - А когда впервые вы оказались за границей, за бугром, как принято было выражаться на столичных кухнях? Поди уже запамятовали, всё смешалось? - Ты хоть одного такого советского знаешь, который не помнит, когда впервые выехал за границу? - Не знаю такого советского, - согласился я. - В 1953 году. Отправили нас в Польшу. Это была акция государственная: человек 130, вся труппа, осветители, рабочие сцены, в полном составе театр. Играли в Варшаве, в Лодзи, в Кракове… Принимали нас фантастически! Возили, кормили, поили, приёмы были на высшем уровне! - Надо думать - мы же их незадолго до того освободили от фашистов. - Не жизнь была, а сказка! По крайней мере, нам, полуголодным, из СССР так казалось. Рассыпались друг другу в комплиментах, всем восхищались… - То есть потрясла вас, сибирского чалдона-самохода, заграница? - Но ходить по улицам Варшавы разрешалось только пятёрками, на которые всех нас разбили. Одну из пятёрок возглавил я. - Вам было всего 25, за что такая честь? Время, как говорится, такое было… - Стукачом не был, на НКВД, МГБ не работал. Был членом партии, в 52-м вступил. Кстати, в Польше было категорически запрещено говорить, что коммунист. Только член профсоюза. - А что ещё было запрещено? - Встречаться с иностранцами. Читать эмигрантскую литературу. Да всё, практически. Откровенничать разрешено было только с так называемым «представителем Министерства культуры» - в штатском. От отчётов этих «представителей», которые они писали по возвращению в Москву, порой зависели судьбы людей… - У вас, хотя бы, понятно было, кого бояться, а вот когда я на Кубе стажировку проходил, кто-то настучал на своих же товарищей-стажёров – потом и не пускали в капстраны… Простите, перебил. Никак унять не могу чувство благодарности за то, что пошли тогда на Старую площадь по поводу моего выезда. Честно. Я не верил, что воочию увижу Неаполитанский залив и всё это… Действительно, не жизнь, а сказка! - Я знаю артистов, которых после малейшего поворота не в ту сторону, слова лишнего годами, а то и десятилетиями никуда не выпускали. В их числе один знаменитейший наш актёр – приходил ко мне, просил помочь. - Кто же это? Назовите вы хоть одно имя! - Не пытай. |
||||||||||||
| Последнее обновление ( 18.11.2009 ) | ||||||||||||
| < Пред. | След. > |
|---|