| Часть I. Глава IV |
|
|
|
| 07.11.2009 | |||||||||||||
Страница 7 из 11 - О писателях говорить не буду. Тебе видней. - Наличие отсутствия жизненного опыта ощущается то и дело, - вздохнул я. - А для актёра важен талант. Талант, как деньги, говорил Михоэлс – или он есть, или его нет. У нас сейчас одна девчонка очень проявляется – ни кожи, ни рожи, маленькая, зад висит, ничего в ней, вроде бы, нет. А выходит на сцену – глаз оторвать нельзя. А появляется деваха видная, хорошенькая, фигуристая – поначалу да, привлекает, но не далее того… Талант – главное в актёрском ремесле. - Согласен. Но вы же сами сказали, что прожитое должно быть видно на сцене, на экране… Вот у Жжёнова, например, видно. Или из молодых: Елена Майорова, окончившая школу-студию Олега Табакова, артистка МХАТа, моя хорошая знакомая. Так у неё в глазищах на экране, здесь, на теплоходе фильм с ней был, огромных, синих, надрывных – и детство в глухом сахалинском посёлке, который намертво заносило снегами на много месяцев; и порт с бичами-алкашами; и непринятия, провалы её, кстати, в московские театральные училища; и работа по лимиту обмотчицей труб на морозе; и даже …невозможность родить ребенка после операции… - Это так, Сергей. Но всё же главное – талант, - повторил с нажимом Ульянов. – Затем – обстоятельства. Условия, так сказать, в которых ты произрастаешь. Склад вокруг тебя. В каком театре, с кем работаешь, кто у тебя партнер. И, безусловно, востребованность, нужность актёра. А дальше уже твоя глупость. Или ум твой. Я знаю огромнейшие, великие таланты, которые были нещадно пропиты… Но давай уж об этом потом, - сказал он, когда наконец пришли Алла Петровна с Леной. «Капитанский ужин» был отменным. Чего стоил один жареный фазан под бургундским соусом с луковой карамелью, чесноком и спаржей. Мы с А.П. выпивали. Я позволил себе лишнего. Став цвета флага СССР (такая у меня специфика), с немалым даже пунцовым оттенком, был не совсем адекватен, хохотался. х х х - Эх, Сергей! – вздохнул Ульянов, когда А.П. с Леной ушли в музыкальный салон на концерт «Таланты наших пассажиров», а мы с Михаилом Александровичем (недолюбливавшим, как я замечал, самодеятельность) прогуливались по палубе. - Ну здесь бы хоть попридержался. Выпил две-три рюмки – и ладно… - Обещаю попридержаться. Мы с вами остановились на роли, притом далеко не эпизодической, которую играет в жизни актёра зелёный змий. На талантах, нещадно пропитых. - У нас был такой Ванька Соловьёв. Редчайшего таланта явление! Выходил – и люди таяли. Спился. Абсолютно. Это было в 50-е. Он репетирует, репетирует, репетирует, заглавную роль притом, все говорят: гениально! А на сдачу худсовету заявляется пьяный в дымину. Просто никакой. …Сергей Соловьёв, кинорежиссёр, вспоминал в разговоре со мной, как на праздновании своего 50-летия Ульянов рассказывал, произнося тост за Аллу, что чудом однажды не попал под трамвай: «Я пил, пил, пил, пил. Мне много раз говорил Рубен Николаевич Симонов: Миша, не пей водку, на тебя это действует плохо, есть люди, которым ничего, а на тебя очень плохо. Я послушаю – и опять пью, пью… Кончилось тем, что напился я в очередной раз, не помню, где, с кем, помню только, как очнулся лежащим на асфальте с задранной штаниной. И вплотную к ноге – колесо. Я, пьяный еще, понять не могу: что за колесо? А это трамвай!.. И я понял в тот момент, что мне нужно жениться, и именно на Алле Петровне, за которой тогда ухаживал. А та скульптурная композиция – лежащий с задранной штаниной на рельсах Ульянов, колесо затормозившего в последний миг трамвая – до сих пор стоит перед глазами». И Юрий Петрович Любимов, создатель Театра на Таганке, некогда игравший с Ульяновым в Вахтанговском театре, кое-что поведал на эту тему: «Михаил выпивал тогда крепко. Едем из Сибири с гастролей, большие гастроли были, а он же сибиряк, ну и отмечает в вагоне-ресторане успех на родине. Ко мне подходит наш шеф Рубен Николаевич Симонов, говорит: «Юр, Миша там очень сильно выпил, помоги». А я здоровый тогда был. Взваливал его на спину и тащил из вагона-ресторана на себе чуть ли не через весь состав, укладывал в купе… Мы с ним дружны были». - …Михал Алексаныч, простите за нескромный вопрос. А у вас с зелёным змием как складывались отношения? Мне рассказывали, что бывали времена, давно уже, правда, когда чуть ли не приносили вас из ресторана Дома актёров, благо недалеко, через Пушкинскую площадь, поднимали на лифте, прислоняли к двери, звонили и ретировались, а вы, когда домашние открывали, вваливались и засыпали в прихожей на полу. - Кто это, интересно, тебе рассказывал? - Знамо дело – та, которая бегала вокруг и кричала: «Папа! Папа!» - Всякое бывало, - неохотно, со скрипом признал Ульянов, вглядываясь в глянцевитую мраморно-изумрудную воду под бортом. - Одно время мы сдружились в театре, Юра Яковлев, Женя Симонов, я, другие – и увлеклись этим делом. Но одни увлеклись, имея тормозную систему. А другие – таковой не имея. Считается, что алкоголизм – не дурость, а болезнь. Я считаю, что это и дурость, и болезнь одновременно. Например, Юрка Яковлев всегда мог остановиться, дальше, мол, не могу и не буду. И ни за что в него нельзя было больше залить, даже четвертинки. - А бывало – заливали? - Я же говорю, всякое бывало. - Но Ипполит из «Иронии судьбы» был как кремень? - Женя Симонов тоже останавливался, когда перебирал. А у меня тормоза отказывали. Да вообще тормозной системы не было. Продолжал, не мог остановиться. - И тогда, как мне поведали, Алла Петровна, ваша супруга, встала на подоконник на восьмом этаже, открыла окно и… - И сказала: либо со мной, либо без меня. И я поопнулся: бросил. Несколько лет вообще не пил. Ни грамма. - Не с понедельника, как многие, не с Нового года или дня рождения – а просто взяли и бросили? Не зашивались, не кодировались? - Тогда этого всего ещё не было. Нет, с Нового года я до того много раз завязывал. А со старого Нового, на каком-нибудь капустнике в ВТО, в ЦДРИ или после премьеры - развязывал. А в этот раз по-настоящему бросил. Потом я стал себе позволять чуть-чуть. Но такого, чтобы прислоняли, уже не было. А с некоторых пор к спиртному вообще стал равнодушен. Никакой радости оно мне не доставляет. - Помню, когда ваша дочь забеременела, вы в гостях у одного замминистра в доме на Бронной, где присутствовал и я, выпили довольно много шампанского, твердя, что хотите внука… - Будем и это обсуждать? - Не будем. Я видел на фотографиях, вы курили… - Курил. По две и больше пачки в день. Тоже бросал с понедельников, с первых чисел, со дней рождения… А потом сделал Алле Петровне на её день рождения подарок: бросил. Было это много лет назад. С тех пор не курю. Да и кроме всего прочего на горло стало действовать. Я бы не потянул такие спектакли, как «Ричард», «Антоний и Клеопатра», «Степан Разин», «Наполеон»… - И не тянуло? Я вот уже столько дней рождения бросаю… - Как Марк Твен? - Да. К сожалению, только в этом на него похожи многие пишущие: нет ничего легче, чем бросить курить – я это проделывал тысячу раз. - Помню премьеру «Председателя» в «России». Пока снимался, грамма не выпил. Когда шёл в кинотеатр, над знаменитой пивнушкой на Пушкинской площади висел огромный плакат: «Председатель»!» Премьера!» А когда мы выходили после премьеры кланяться, мне шепнули, что фильм уже запрещён. И его действительно запретили, немедленно разослали телеграммы по всем обкомам, райкомам партии – картину сняли с проката. Но кто-то где-то крутил, потому что последние дни «оттепели» стояли на дворе, всюду одновременно остановить было уже невозможно. И наверху плюнули: чёрт с ним! Опять – случай. Проскочили в захлопывавшуюся дверь. А тогда, после премьеры, мы с автором сценария Юрием Нагибиным, который тоже крепко закладывал, загудели – то ли с радости, то ли с горя, что запретили. На даче у него в Красной Пахре. Когда утром проснулся, первое, что захотелось – похмелиться и закурить. - Как в анекдоте. Мужик, вознамерившийся повеситься от беспросветности жизни, забравшись уже на шкаф, чтобы оттуда сигануть с петлёй на шее, обнаруживает там недопитую бутылку и чинарик. Выпивает, закуривает, глубоко так с наслаждением затягивается… |
|||||||||||||
| Последнее обновление ( 18.11.2009 ) | |||||||||||||
| < Пред. | След. > |
|---|