| Заключительная глава |
|
|
|
| 06.11.2009 | |||||||||||||||
Страница 8 из 13 Поэтому многие криминальные авторитеты в 80-х годах акцентировали свою деятельность именно на валютных афёрах и всём том, что так или иначе было связано с иностранными деньгами. Например, так называемая «ломка» у магазинов «Берёзка», где специальные бригады обманным путём выменивали у честных советских граждан, вернувшихся из-за границы, валюту или чеки Внешпосылторга на рубли, притом, на гораздо меньшие суммы, чем было оговорено, или вовсе на «куклы» - пачки нарезанной бумаги, лишь сверху и снизу которых помещались реальные денежные купюры. Или торговля импортным товаром, от джинсов, батников, замшевых пиджаков, галстуков, запонок до телевизоров, видеомагнитофонов, холодильников и даже автомобилей. Или та же валютная проституция, набиравшая обороты – чужеземцам-обладателям «зелени» всё более по вкусу приходились скромные, целомудренные (мой знакомый немецкий журналист был потрясён тем, что из одиннадцати проституток, которых опробовал в мае 1987 года в гостиницах Москвы, трое оказались девственницами!), душевные, чувственные, страстные и совсем по сравнению с Европой, Америкой или Японией недорогие русские, белорусские, украинские, молдавские, прибалтийские девушки. Покровительство проституткам, работавшим в гостиницах и около гостиниц, стало распространённым и прибыльным делом. Сотни валютных проституток центра, в частности, гостиниц «Метрополь», «Украина», «Националь», «Интурист», контролировал легендарный Отари Квантришвили, скупая у них по дешёвке заработанную валюту, защищая от милиции и хулиганов. (Напомним, Квантришвили был застрелен из австрийской мелкокалиберной винтовки при выходе из Краснопресненских бань.) Занимался этим делом и Сергей Новгородский, в дальнейшем получивший погоняло, то есть кличку Сильвестр – тот самый, который в какой-то момент «подмял» под себя чуть ли не весь огромный район Орехово-Борисово, да и вообще значительную часть Москвы. (Сильвестра – Сергея Ивановича Тимофеева – взорвали вместе с его «Мерседесом» неподалеку от Тверской улицы.)В начале 90-х годов многие гостиницы Москвы стали средоточием, рассадником проституции и организованного бандитизма. В том числе (в тройке «лидеров», по крайней мере) и «Россия», из которой Мария в том числе и по этой причине то и дело собиралась уйти - но так и не собралась. Как-то вечером я заехал к ней, но долго не мог разыскать и бродил по этажам. И меня поразило количество представительниц древнейшей профессии! Их были не десятки, не сотни, но тысячи, они прогуливались по коридорам, выходили из номеров, сидели в холлах, буфетах, барах, ресторанах… Совершенно откровенно они предлагали себя мужчинам, описывая вербально и демонстрируя наглядно, как именно будут обслуживать, порой бывали назойливы и порой угрожающе наглы. «Россия» наша, - подумал я, - крупнейший бордель не только в Европе, но в мире! Вот уж поистине Москва – Третий Рим, по сравнению с которым оригинал, Рим Древний, уже отдыхает!» 9 Зачин последнего десятилетия XX века для автора этих строк (в гостиничной связи) был ознаменован грандиозной, первой, пожалуй, в СССР такого масштаба презентацией, устроенной известным работником искусств, предпринимателем, богатеем Юрием Любашевским (с которым меня познакомила на каком-то мероприятии в «России» Мария и в «империи» которого я непродолжительное время возглавлял международный отдел). Занималась компания, как многие тогда, всем: привозила из-за границы и продавала в Союзе первые компьютеры, разнообразную технику, одежду, организовывала концерты рок-звёзд и юмористов и т.д. и т.п. Не помню, что именно презентовали, возможно, свежеучреждённый Дягилев-центр (идею возрождения русских сезонов я привёз в конце 80-х из Парижа, точнее, из его пригорода Медона, где подали её потомки эмигрантов первой волны) или открытие какого-то фонда, ассоциации, кои плодились, как тараканы. Презентация была устроена в гостинице «Советская» - легендарном «Яре», увековеченном в романах и романсах, с таким размахом, что несоветские купцы Морозов и Мамонтов позавидовали бы советскому купцу Любашевскому. Не только ресторан, но вся «Советская» была выкуплена на вечер и ночь. Приглашённых было не менее тысячи – знаменитые политики перелома эпох, банкиры, бизнесмены, вскоре олицетворившие эпоху Ельцина, звёзды кино, эстрады, моды, спорта, послы многих стран, воры в законе, начинающие бандитские авторитеты, многие из которых только вышли на свободу при Горбачёве, дамы света, полусвета, кокотки, изысканные шлюхи, самые дорогие проститутки… Шампанское лилось рекой (а также коньяк, водка, заморские вина, невиданные ещё в СССР ликёры типа «Амаретто», который начинал ввозить Любашевский). Столы ломились от яств (не только чёрная и красная икра в ведёрках и тазиках, но и мало кем ещё в Москве отведанные спаржа, фуа-гра, лобстеры). Мужчины почти поголовно все были во фраках с бабочками, дамы – в драгоценностях, в вечерних платьях с глубокими декольте, обнажёнными спинами, плечами и умопомрачительно мелькающими в высоких разрезах бёдрами. Закусывали, выпивали, смотрели концертные номера, слушали надрывные цыганские романсы, произносили тосты, решали вопросы, в основном по кредитам и растаможке (мой приятель на той презентации договорился о покупке метра государственной границы, потом купил-таки и за несколько лет пропустил через свой кровный метр товара на десятки миллионов долларов!), завязывали нужные знакомства, уединялись в номерах (ублажение VIP-гостей VIP-жрицами любви было заранее щедро оплачено)… Под утро перед входом в «Советскую» был устроен невиданный фейерверк. По домам гостей развозили не пошлые такси, а настоящие извозчики в каретах. Разъезжались все с уверенностью, что устроителей презентации непременно утром посадят за хищения в особо крупных размерах. Но не посадили, а даже наоборот, как туманно сообщил мне сам Любашевский, поднявшийся, как тогда стали выражаться, по многим темам после той ночи. Наступали новые времена. 5 декабря 1991 года Мария пригласила меня на презентацию открывавшегося после реконструкции и реставрации «Метрополя». - Так не пустят же, поди, без приглашения, - усомнился я. - Нет, там всех будут пускать! Я читала в газете, что так же было на их презентациях в Нью-Йорке, Вашингтоне, Париже и теперь вот – у нас. - Сомневаюсь я, однако. Но попытка не пытка, как говорил товарищ Берия. Мы встретились на Кузнецком мосту, где у Марии были дела, вышли на площадь Дзержинского – Лубянку, повернули направо и пошли вдоль рядов торгующих людей. Старики, старушки, дети, женщины, мужчины среднего возраста и в большинстве своём интеллигентного облика стояли вдоль тротуаров по всей площади, вдоль Охотного ряда и пытались продать сигареты, какие-то консервы, срок годности которых давно истёк, пиво «Жигулёвское», произведённое в 80-х, батоны сырокопчёной финской колбасы, поступившей в продажу вообщё ещё накануне Олимпиады-80 в Москве, клубки шерсти, крышечки, фотографии родственников, вязаные кофты и носки, сломанные швейные машинки, китайские фонарики, ношеные ботинки фабрики «Скороход», женские трусы с напуском на колени, калькуляторы, напёрстки для игры, в которую проигрывала тогда чуть ли не вся Россия, автомобильные покрышки и аккумуляторы, воблу, лампочки, запчасти к 286-му компьютеру, презервативы б/у, но в хорошем состоянии фигурные разноцветные шведские, подшивку журналов «Огонёк» за 1937 год, индийские статуэтки из слоновой кости, чайники, астролябии, акварели мирискусника Сомова, ордена и медали, немецкая карта Москвы, выпущенная в октябре 1941 года, на которой улицы и площади назывались по-немецки и некоторые были переименованы на немецкий лад, например, улица Горького была названа гамбургскими картографами почему-то улицей Шиллера… Но большинство людей – бывшие учительницы, инженеры, офицеры, спортсмены, поэты – только делали вид, что чем-то торговали. На самом деле они просили милостыню Бога ради. - Сомневаюсь я, что пустят, - повторял я. И попробовал пригласить на презентацию «Метрополя» кое-кого из нищенствующих торговцев. – Пойдёмте с нами, выпьем в честь Дня конституции, закусим, - предлагал, - там вход бесплатный, говорят, танцуют все! - Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, - шарахались от меня, как от прокажённого. – Ступай танцуй, а мы своё оттанцевали… Было пасмурно, слякотно, черно. Накрапывал дождь со снегом. Фонари не горели. По лужам ехали куда-то грязные чёрные советские машины, в лужах стояли измождённые почерневшие советские люди… Если бы я издавал «Апокалипсис», то иллюстрировал бы его не какими-то художественными страшилками, как принято, а изображениями улиц, площадей центра старой Москвы, в День конституции 5 декабря 1991 года заполненных торгующим воблой и орденами ограбленным людом. (Через несколько лет оказавшись в музее Прадо в Мадриде, я узнал декабрьскую Москву и москвичей в работах Франсиско Гойи «чёрного» периода.) Но в «Метрополь», как ни странно, действительно пустили, лишь внимательно оглядев с ног до головы на входе со двора. И там во всех залах выпивали и закусывали, было много известных всей стране лиц, например, Вайнштейн и Ярмольник. Озябшие, с промокшими ногами, мы с Марией выпили водки, чтобы не простудиться. И вскоре ушли. На Красной площади, как часто это у нас с ней случалось, заспорили. Я говорил, что презентация похожа на пир во время чумы, она говорила, что гостиницы даже во время войны были островками относительного спокойствия и благополучия, даже в оккупированных городах – Париже, Мадриде, а Москве это сейчас необходимо для того, чтобы во всеуслышание провозгласить: «Мы живы, снимите чёрные повязки!..» - Живы ли мы? – сомневался я, глядя на поникшее знамя над Кремлём. Проводив Марию в «Россию», я вернулся в «Метрополь» и в зале «Савва Морозов» ещё выпил водки и закусил огурцом, чтобы убедиться, что всё это мне не привиделось, что наяву, не во сне. 10 В 90-х наша компания устраивала художественные выставки в гостиницах «Рэдиссон-Славянская», «Даниловская» в восстановленном Даниловом монастыре… «…That’s a museum level! – округлив глаза с белками, похожими на сваренные вкрутую облупленные яйца, воскликнул Стивен Хоккинс, коммерческий директор «Рэдиссон-Славянской», когда я (по совету Марии, её приглашали в «Славянскую» на работу) договорился о встрече и в баре показал ещё пахнущую типографской краской «Галерею» с репродукциями картин Присекина и его коллег по Студии. – Музейный уровень! Они живые, эти художники?! Фантастика! Я был уверен, что так уже никто не может, ни в Европе, ни даже у нас, в Штатах!» - «В России могут», – заверил я. Вернисаж был шумным, многолюдным. Присутствовали народные депутаты ставшего уже ненавистным Б.Н. Ельцину «хазбулатовского» созыва. Звучала английская, французская, немецкая, испанская, японская, греческая, голландская, шведская речь. Гости прохаживались с бокалами вдоль белоснежных балюстрад, делились впечатлениями от картин, а больше последними московскими сплетнями и новостями (приватизировал то-то и то-то, купил завод, корабль, шахту, нефтяное поле, «раскрутил» молодую поп-звезду) и планами на август (путешествие в Тибет, отдых на Лазурном берегу Франции, в Швейцарии, просто на даче в Жуковке или Барвихе, потому что «наверху неспокойно, мало ли что, лучше быть поблизости…»). Было чинно. Снимало западное телевидение, фотографы. Говорили об искусстве времён перемен и судьбах интеллигенции… Когда гости стали уже расходиться, внёс некоторый диссонанс самый молодой народный художник, достав из сумки пару бутылок водки и «докторскую» колбасу, которую тут же, расстелив на мраморном парапете фонтана газету, принялся резать крупными лохматыми синеватыми ломтями, а тех, кто отказывался выпивать из граненого стакана, изобличал в «обсёре и срыве вернисажа». Приглядевшись, я увидел, что резал он «докторскую» на «Галерее». «Да ладно, Сергунчик! Что газета! Тебе журнал надо издавать иллюстрированный и не время от времени, а постоянно печатать там репродукции своего великого тезки, то бишь Присекина Сергея Николаевича! Возьми мои итальянские работы… Смотри на мир ширше! Он прекрасен! Давай выпьем за выставку!..» |
|||||||||||||||
| Последнее обновление ( 30.11.2009 ) | |||||||||||||||
| < Пред. |
|---|