ОДНА СТОРОНА КАССЕТЫ

Магнитофон на балконе оставался включенным. Непросто было разобрать, потому что слова наплывали друг на друга, тонули в реве машин, доносившемся с трассы, в пении цикад, смехе и визгах снизу из-за кустов и музыке из бара, и все же удалось выделить три разговора – балкон сверху, слева и справа, за перегородкой. Представьте теплую влажную ночь, россыпи звезд, лунную дорожку до горизонта, многоэтажный корпус санатория, светящиеся окна которого отражаются в море.
Скрипнула дверь наверху. «Хорошо как. Я очень тебе благодарна за то, что мы здесь. Сорок шесть лет…» – «И восемь дней. Мы познакомились с тобой одиннадцатого июля. В шесть вечера». – «Нет, позже. Уже садилось солнце. Я хорошо помню тот вечер – как потрескивала от волн галька и качалась неподалеку от берега белая лодка, в ней сидел старик в широкополой шляпе». – «Я тоже помню старика. Он там все время рыбачил, седой, небритый. По-моему, грек». – «Почему грек?» – «Мне кажется. Возможно, я говорил с ним, спрашивал, богат ли улов?» – «Помню, как твоя тень легла на книгу. А я не поднимала глаз». – «Ты читала «Отверженных» Гюго». – «Верно. Ты ведь не хочешь спать, правда? Мы так давно с тобой не вспоминали». – «Давай, Милочка, повспоминаем. Тебе было семнадцать, мне двадцать один...» – «Но казался ты взрослым совсем. Мне так странно было, что и ты стесняешься. Я помню, ты покраснел, предложив мне вечером прогуляться вдоль моря». – «Ты ответила, что мама не разрешает. Но потом мама разрешила».
«А ведь мы любили друг друга. Правда. Девчонки говорили, что он женится из-за дяди – мой дядя…» – «Самых честных правил». – «Вы такой остроумный, начитанный». – «Простите. И что же ваш дядя?» – «Мой дядя был тогда большим человеком. И девчонки с курса говорили, что Игорь… Игорь – это мой муж, Игорь Олегович Кузьмин, знаменитый фотохудожник. Говорили, что женится он на мне из-за дяди. Я не верила, думала: завидуют, Игорь на Ива Монтана был чем-то похож. На улице и сейчас девчонки оборачиваются. Мы любили. Я и представить не могла себя замужем за другим. Он часто ездил в командировки и командировочные тратил на то, чтобы звонить мне. Из Хабаровска однажды позвонил, и мы чуть ли не всю ночь проговорили. А сейчас иногда сидим на кухне друг против друга, сидим… Но дело даже не в этом. Он стал стариком – незаметно так, тихонько состарился, хотя лет ему немного. Истаскался… Он блестяще начинал. Портрет Сталина с трубкой, который обошел весь мир, – это его, хотя был Игорь мальчишкой, мы до сих пор иногда получаем через ВААП то юани, то тугрики, в чеках, естественно. Хрущев на трибуне ХХ съезда – тоже его. Голуби над Москвой во время открытия Фестиваля молодежи, «Подруги» – белая, китаяночка и негритянка в обнимку на фоне Кремля. Гагарин в первые минуты после приземления, Валя, узнавшая о гибели мужа. Яшин, вытаскивающий из сетки ворот мяч. Пеле. Че Гевара. Фидель. Пленные огромные американцы во Вьетнаме, которых конвоируют крохотные вьетнамские девушки. Сейчас вот Леонида Ильича с Никсоном сопровождал. У Андрея Егоровича на даче бывает, снял его взбалмошную дочь чуть не голой, фотографию на Западе напечатали, был скандал, но Андрей Егорович замял, он любит Игоря… Весь мир на его фотокарточках. Вся наша жизнь. А самой жизни и нету. К тому же он изменяет мне все время. Оборудовал себе фотостудию, модели якобы снимает, а на самом деле самый настоящий бордель там у него. Да и вообще… Казалось бы, все внешне хорошо, как у людей, а может быть, даже лучше, чем у многих. Машина, дача, кооперативная квартира, сын – умница, муж не только по Союзу, но и за границу ездит, даже с правительственными делегациями, фирменное шмотье привозит, с великими и знаменитыми на дружеской ноге… Но это внешне. А внутри – пустота. Любви давно нет. Да и была ли? Скучно. Можно сказать: с жиру бесишься. А мне словом не с кем обмолвиться… Вы понимаете? Я себя потеряла. И нигде не могу найти. А мечтала прославиться на весь мир. Уберите, пожалуйста, руку, не надо». – «Мы же на «ты» перешли, Ир». – «В самом деле? Смотрите, какая луна. Безумная, правда? Если долго в нее вглядываться, можно рехнуться. У меня вообще последнее время что-то с нервами происходит. Если бы не аутогенная тренировка…»
«Туфта все это! Сбацай лучше что-нибудь. Из своей третьей системы». Забренчала гитара, но кто-то зажал струны. «Напрасно вы так, чуваки. Никто из вас не был на Вудстокском фестивале. В этом вся загвоздочка. Старикан Павлов, который верил, кстати, в Бога, называл речь второй сигнальной системой. А в Вудстоке Джо Коккер, Арло Гатри, Джимми Хендрикс сплотили, кровными братьями и сестрами сделали все наше прекрасное племя, причем независимо от поколений. Музыка – это третья сигнальная система. Вы Сантану слышали? А соло Маклафлина? То-то и оно. Поэтому и не может никто из вас называть себя полноценным человеком. Вас раздирают всевозможные комплексы. И дети ваши будут закомплексованными. Это жизнь. Мне грустно с вами, чуваки. Любому андерграунду с вами будет скучно и тоскливо». – «Погнали купаться!» – «Зачем? Душу свою морской волной все равно не отмыть». – «Твои проблемы, хип. Идешь, Валер? Или с хипом разговоры будешь разговаривать?» – «Разговоры буду разговаривать». Вякнула одинокая струна. «Чего такой невеселый, Сань?» – «Да нет». Струна снова вякнула и затихла. «Ты в этом профсоюзном санатории, куда тебя устроили предки, погряз в комфорте и роскоши. Тебя кормят полдниками, Валерий! Витаминами! А мне тоскливо на душе, Валерий. Думаю, куда бы дальше двинуть?» – «А куда дальше-то? В Турцию?» – «Как тебе сказать. Название страны для меня решающей роли не играет. Я думаю, к грегорианцам податься или к мусульманам?» – «В Баку?» – «Нет, скорей всего меня можно будет найти в Тифлисе. Я, кажется, тебе говорил, что у меня там невеста». – «Грузинка?» – «Думаю, нет». – «А что она в Тбилиси делает?» – «То же самое, что и все. А кроме прочего, у нее там муж. Недавно я востребовал на почте письмо – пишет, что душа ее истосковалась по моей». – «И вы всерьез жениться намыливаетесь?» – «В каком смысле жениться? Венчаться. У нее голос, как у Джанис Джоплин». – «Она поет?» – «В минуты страсти». – «А где жить будете?» – «На острове Гомера. Где же еще можно жить. Слыхал о таком острове Канарского архипелага? Там для нас уже пещеру забили. Со всеми удобствами. Даже биде есть – из гранита». – «А как же ее муж?» – «Тебе, старикан, не понять. Мы любим друг друга. А любовь, если это любовь, а не влечение особей, выше предрассудков. К тому же во мне метр восемьдесят девять, а по утрам, когда сны еще не улетучились, почти два.